Выставки, посвященные цветам, появляются в мировых музеях регулярно. Почти всегда их наделяют райскими ассоциациями, приращивая к изображенным розам и сиреням стволы и корни Эдемского сада. В нашей культуре подобная экспозиция создана едва ли не впервые – до этого метафорой пользовались кураторы современных натюрмортистов. И давно пора!
С одной стороны, образ Рая действительно сквозит и в цветочных натюрмортах, и в народных узорах, тем более в России, где голландского и французского пресыщения цветами никогда не наблюдалось. С другой – тема дает богатые возможности для привлечения в музеи тех, кто обычно туда не ходит. Выставка и заявлена как поздравительная, весенняя, проходит она между 8 марта и 9 мая. Но стал ли беспечальным и декоративным нынешний третьяковский сад?
Первый взгляд на экспозицию удивляет. Пестрота материала, все века, не исключая и XXI-го, на одной стене, разнородные серии – то коллекция икон, то коллекция агав. Плюс к этому упорно интродуцируемая икебана от Московского архитектурного института. Создатели выставки напоминают о всех возможных здесь ассоциациях – райский сад, символика цветов, декоративные мотивы, история и современность. На практике получилось несколько секций, которые иногда понятны – иконы, фрески и эскизы Гончаровой, иногда наивны – цветы Анны Бирштейн и цветы Врубеля, иногда увлекательны и аналитичны – таков раздел прикладного искусства, предоставленный музеем с Делегатской улицы. Может показаться, что это и впрямь поздравительный букет, рассчитанный на готового восхищаться любыми цветами владельца шести или шестидесяти соток.
Внимательное путешествие по выставке раскрывает ее глубины. Замечательна подборка "цветочных" икон – несколько вариантов "Богородицы Вертоград Заключенный", включая и знаменитый образ Никиты Павловца, "Богородица Неувядающий Цвет", главным украшением которой является сноп цветов, окружающих жезл Марии, "Благовещение", где в руке у архангела не лилия, а целый небесный букет. Здесь выполнена задача, которая всегда стоит перед внутренними выставками: показать запасники, фрагменты, второй ряд. Прекрасно, что выставлены фрески-"полотенца" из Ярославля. И очень плохо, что не указан храм, из которого они спасены реставраторами.
Поэтика второго ряда не всегда удачна. Скромно представленная живопись XVIII века включает в себя два женских портрета Боровиковского со знакомым антуражем, полкой и пышной бледной розой, портреты, про которые хочется сказать "похоже, но не Лопухина". Мне кажется, было бы мудрее оставить один из них. Концентрации, драматургии во многих случаях сильно недостает. Ее искупают яркие впечатления, фрагменты смысла, попадающиеся на каждом шагу. Вместе с "Цветами и плодами" Хруцкого висят интереснейшие картины его последователей, парадный портрет Елизаветы работы Преннера окружает гирлянда сочных, холеных, европейских цветов, рядом с алыми гладиолусами Головина искрятся кристаллические астры Лентулова. В зале графики публика почти не замечает очаровательный лист – угольчатую структуру, стоявшую на сцене в "Великодушном рогоносце" Мейерхольда-Поповой. Конструктивистский букет!
Среди графики очень хороша подборки свежайших акварелей Толстого, включая "Ветку липы", васнецовские эскизы Рая для Владимирского собора, прелестный маленький лист Поленова "Галилейская анемона"– индивидуальный портрет библейского первоцвета. Современные художники, среди которых преобладают шестидесятники, смотрятся на этом фоне слишком просто. Больше всего открытий для зрителя – среди икон, прикладных вещей и Серебряного века. Помимо прялок и федоскинских шкатулок, на выставке показаны эскизы Кончаловского и жостовские подносы, по ним выполненные. Петр Петрович о декоративных задачах много не думал – реалистические букеты, вписанные в овал. Исполнители росписей развернули цветы на плоскости, сделали их графичнее, дружнее по цвету, ближе к сиянию народного рая. На выставке уж очень много эскизов и картин Гончаровой, но в конце концов, народный рай - это ее тема.
Что касается символизма, здесь сошлось множество классически и мало известных, но замечательных картины, включая роскошный, показывающий партер с белыми пионами "Сад" Сергея Виноградова из Иркутского музея. Большинство вещей этого времени собрано в зале, который хочется назвать ботаническим – собранные сериями агавы, розы, сирени. Первыми обращают на себя внимание призрачные "Гортензии" Сапунова, горящие бледным искусственным светом. Вторым – находящийся в глубине зала "Сенокос" Пластова. И только потом мы замечаем "Сирень" Врубеля: чтобы не уничтожить другие сиреневые картины, ее задвинули в передний, невыигрышный угол. Зато картина хорошо освещена и дает новое эмоциональное впечатление.
Предварительный вывод: выставка отнюдь не декоративная, намерения авторов самые серьезные, и претензии, которые могут возникнуть к составу и подаче, следует предъявлять без скидок на развлекательный колорит. Конечно, здесь очень не хватает логики, обломки тем часто наползают друг на друга. Не думаю, что правильной была идея показывать современные букеты, далеко не самые яркие работы Салахова, Обросова, Бирштейн, Насиповой на фоне, именно на фоне Боровиковского и Врубеля. Если эта живопись неспособна привлечь внимание сама по себе, в отдельном зале, зачем проводить такие рекламные акции? Иногда смысл объекта, понятный экспозиционерам, для публики теряется. Куратор выставки, главный хранитель Третьяковской галереи Екатерина Селезнева поясняла, что две доски работы Жилинского взяты из триптиха, посвященного аресту его отца, и тем самым продолжают традицию алтарной картины. Не лучше ли было дать на выставку весь триптих?
Отдельно следует остановиться на флористическом наполнении залов. Оно доверено школе дизайна МАРХИ и ярко отражает стилистические проблемы нашего ландшафтного движения. Ориентиром здесь является японская школа Согэцу, ее профессору Тетсунори Кавана даже доверили обрамить березовыми листочками "Сенокос" Пластова. Это интересное, но очень локальное явление хорошо подходит для офисов и заказных садов. С историческими формами, с русским букетом и садом она ничего общего не имеет.
Отправляясь на выставку, я надеялся увидеть цветочные натюрморты, воспроизведенные в живой материи. Но все композиции выполнены в сухой и стандартизированной дальневосточной манере: шершавая ваза, корявые наросты, ползучие суставчатые ветки, скупой цвет фальшивой форзиции и сакуры. Наглядный пример - композиция в фойе, посвященная все той же "Сирени" Врубеля. Постамент украшен размазанной компьютерной репродукцией, а над ним серый венец из сухих ломких веток. Неужели наша флористика вся состоит из икебаны, как наша японская кухня из сашими и васаби?
А вот в небольшой галерее фотографий дизайнерская доработка вполне на месте. Из знаменитой серии цветных панорам России, созданной Сергеем Прокудиным-Горским в 1910-е годы, выбраны сады и цветники, а края изображений выгнуты и растянуты для большего эффекта погружения.
Надеюсь, наши классические музеи будут погружаться в садовую тему все глубже, собирая, стягивая в цельную картину тот цветочный и человеческий мир, который Иоанн Кронштадтский назвал "остатками Рая на земле". Перед нами – первая попытка садовой археологии, заслуживающая внимания и продолжения.
Новый Мир искусства, 2/09. С. 36-37
Использованы иллюстрации с сайтов gardener.ru, artgals.info и tanja-shino.livejournal.com