www.gardenhistory.ru : Проекты :"Любовное борение во сне Полифила" (*) :

Путешествие на остров Киферу. 3. Описание пергол, фонтанов и фигур из стриженого самшита

Вне этого огороженного места, ближе к центру я обнаружил великолепный и необыкновенный плодовый сад с чудесными деревьями, лучшими, думаю я, чем человек способен придумать или вообразить, так что можно было легко в нем увидеть создание какой-то иной силы, действовавшей в мире уже после Первопричины. Больше того, я уверен, что никакой гений, как бы одарен он ни был, не сможет подлинно рассказать о столь великолепном создании, находящемся в этом священном месте. Висячие сады, построенные царем Сирийским, не сравнились бы с этими. Посему я и решил, что такой совершенный замысел мог быть придуман во всех подробностях и должным образом выполнен ни кем иным, как Божественным Изобретателем, дабы дать повод для размышлений щедрой Богине Природы.

Великолепный сей сад простирался на 166 с половиною шагов вглубь острова и был разделен на участки дорожками шириною в пять шагов, одни из которых шли к центру, другие пересекали их, образуя круг. Первые участки были 50 шагов длины по той линии, которая следовала вдоль изгороди, и по 50 шагов с других сторон, однако четвертая сторона, находящаяся ближе к центру, была меньше. Она образовывала первую сторону второго участка; так же был устроен и третий по счету участок. Линии, ведущие к центру, заставляли сужаться участки и дорожки, искажая при этом квадратные формы, а поперечные проходы оставались неизменными.

Проходы эти были укрыты перголами, и на каждом их пересечении устроен был купол на четырех ионических колоннах, высота которых была в девять раз больше их диаметра у земли. И по обеим сторонам дорожек и проходов стояли вместилища, покрытые прекраснейшим мрамором с изящными изображениями. Колонны эти помещались каждая на одном из четырех углов; и эта последовательность колонн и просветов соблюдалась повсюду.

В этих ящиках или вместилищах, под основаниями цельных колонн росли розовые кусты, высотою не более шага, образуя приятную изгородь между двумя соседними колоннами. С каждой стороны каждой колонны ствол розового куста тянулся вверх, соединяясь с ее серединой и распространяя ветви до благородного архитрава, где розы образовывали зеленую арку. Возвышавшейся над каждой колонной архитрав был красноватого цвета, подобного сверкающему кораллу, без всякой иной примеси. Высота этой перголы, с ящиками, колоннами и прямым завершением, была пять шагов. Купола, закругленные, подобные горбу либо шару, устроенные над перголой, были образованы единственно желтыми розами, продольные перголы увиты всеми разновидностями белых роз, а поперечные бесчисленными породами красных, вечнозеленые листья и сонмы цветов коих источали ароматы. Снаружи в сосудах росли всевозможные виды цветов и ароматических трав.
Первая из круговых пергол граничила с оградой из апельсиновых деревьев, в которой было устроено окно с арочным верхом, завершавшее ту перголу, что уходила к центру острова. Начинающееся от земли окно было на шаг короче, чем расстояние между колоннами.
У каждого участка было четверо врат, расположенных посередине его сторон, между колоннами и просветом для сосудов. Эти врата точно соответствовали друг другу на всех участках.
Посредине возделанных и цветущих участков видел я изысканные произведения редкого замысла и необыкновенного изящества. Прежде всего, на первом участке дивился я замечательной постройке с фонтаном, бьющим под кровом беседки, искусно созданной из зеленого самшита. Другие, точно такие же, находились по всему первому ряду, или кругу участков, и сделаны были следующим образом:

В центре всякого участка были устроены три ступени в форме круга. Диаметр верхней из них, измеренный по поверхности, составлял два с половиною шага. На нем воздвигнут был перистиль о восьми колонках, базы и капители которых стояли кругом на верхней ступени. Колонны были дорических пропорций, высотой в семь диаметров, измеренных у основания, и с энтазисом. С обоих сторон устроены были арки, выше которых шли балка, валик и карниз. Каждой поддерживающей колонке соответствовала находящаяся над ней античная ваза, наибольшая ширина которой составляла три стопы. Тулово каждой вазы покоилось на ножке и от нее постепенно расширялось до середины, где оно было украшено великолепным пояском. Выше пояска поднималось оно конусом умеренного уклона до самого горла, которое имело изящно прорисованный ободок вокруг устья. Отсюда до пояска была одна стопа; оттуда до основания три; основание же было высотой в полстопы. На вазах сделаны были извивающиеся прорези или желобки, вначале плоские, затем понемногу углубляющиеся и идущие до пояска, и две ручки, расходящиеся от ободка устья к основанию возвышающейся части, в подражание точеным сосудам. Из устья вверх поднимались стволы густолиственного самшита, той же толщины, что и колонны, однако без энтазиса, с небольшими аркадами, идущими от одного ствола к другому, и с круглыми отверстиями, сделанными в пазухах арок.

Затем стволы поднимались вверх, уклоняясь внутрь от горизонтального круга на расстояние, равное промежутку между вазами и капителями. Будучи вначале далеко друг от друга, они изящно выгибались, сходя на конус и уменьшая промежуток, пока не соединялись вверху. От основания каждой, как их называют, наклонной опоры отходила ветвь в форме когтя с подвешенным на ней шаром, которая затем изгибалась вовнутрь и достигала высоты склоненных колонн, образуя извилину, на вершине которой была подвешена сквозная корона или кольцо. Кроме того, там были шесть прямых стволов, возвышавшихся на две трети шага и создававших завершение с арочными окнами, над которыми стоял округлый купол. На куполе этом стоял прямоугольник, длина сторон коего была шаг с половиной, прорезанный четырьмя овальными окошками, а от основания каждого угла отходили загибающиеся вверх ветви. На каждом из этих обращенных изгибов сидел орел, словно бы готовящийся взлететь, с клювом, обращенным вовне. Прямоугольник этот был завершен остроконечным покрытием, на вершине которого стоял конус или цилиндр. То, что выше ваз, создано было из густой и сплоченной листвы самшита, растущего в этих вазах. Все было искусно сделано, имело чрезвычайную плотность и было прекрасно обрезано, так что взгляду поистине никогда не мог бы представиться более прекрасный образец стриженой зелени.

В середине плоского, покрытого плитами перистиля находился фонтан, устроенной в круглом бассейне, полом словно раковина. Был он утвержден на перевернутой балясине высотою две стопы, а устье сосуда имело ширину четыре стопы. Внутри него были три золоченые гидры, хвосты коих вились понизу, выше раздваивались, затем туго сплетались в красивейшие узлы, вновь разъединяясь и раздуваясь, каждый отдельно, ближе к животу, и завязываясь у шеи, подобно угрям. Из тройственных своих голов они изрыгали в бассейн благовонную воду, и все в равной степени поддерживали вазу, подобную яйцу, двух высотой две стопы. На верху ее устроены были восемь золотых сопел, испускавших тонкие водные струи, кои проходили сквозь просветы между колоннами из самшита и увлажняли весь луг подобно каплям росы. Внутренняя часть сего павильона была открыта и видна, а каменная кладка его вся из прекрасной яшмы, красной и блестящей, со множеством малых пестрин всевозможных цветов, и с изящной и роскошной резьбой в надлежащих местах.

Далее, в каждом из углов четырехугольного участка, на должном удалении от ящиков с цветами, было расположено квадратное вместилище о четырех ступенях. Боковая сторона первой площадки возвышалась над землей на две ступни, а верхняя часть была углублена на одну ступню с половиною, образуя пустое место. Над ней возвышалась вторая площадка, пропорциональных размеров, высоты такой же, что и первая, подобным же образом третья и четвертая. На первой площадке росли ароматические травы, также и на всех прочих: здесь были маленькие кусты кудрявого базилика, нарда и кервеля, листья коих были ровными и не превышали половины высоты второй площадки, и так же на остальных. На второй площадке были мелкие растения благовонного тимьяна, привлекающего медоносных пчел. На третьей росла горькая трава, идущая в приправу для вина, девясил или кустарниковая полынь, какой не найдешь и в Сицилии; на верхней была Кельтская валериана с ее отрадным ароматом.

Таково же было расположение во всех четырех террасных вместилищах, находившихся по углам этого первого участка, одетого цветущим барвинком. Открытая верхняя площадка каждого из вместилищ была шириною в стопу, и в каждом посажено по благородному и плодовитому фруктовому дереву, которым стрижкой была придана одинаковая форма. В первом кругу это были яблони: в одном углу я увидел ароматный Аппианский сорт, во втором Клавдианский, в третьем райскую яблоню, в четвертом Децимианскую. Но на каждом участке этого первого ряда сорта яблонь были разные. Плодоносные яблоневые ветви повсюду распространяли свой аромат, обладая такой красотой цвета и сладостью вкуса, каких никогда не имело древо Гадитанского Геркулеса, ни те деревья, что Юнона приказала посадить в своем саду; и которые можно назвать яблоками бескосточковыми {22}.

Им была придана форма широкого круга, подобного диадеме и отверстием обращенного к павильону. Ступени, или боковые стороны сих вместилищ были из красивейшей, блестящей как зеркало яшмы, усеянной золотыми крапинами с примесью желтых пятен, со змеящимися голубыми и красными косыми жилками, перемежающимися с вкраплениями халцедона и окаймленной изящными волнистыми рамами.

После первого ряда насаждений, который я описал, направляясь в находящийся ближе к центру второй ряд, я увидел в середине участка не павильон, а замечательное произведение, созданное из самшита при помощи стрижки. Там был каменный ларь из драгоценного халцедона, цветом как мыльная вода; он имел красивые очертания и был высотою в три ступни, а длиною в три шага, и расположен параллельно поперечным проходам. На расстоянии ступни от каждого края было выращено по дереву самшита в виде античной вазы, и обеим придана одинаковая и удивительно точно соблюденная форма, с подставкой, туловом и устьем, в один шаг шириною, и без ручек. Над их устьями был гигант высотою в три шага, стоящий на них с расставленными ногами. Было на нем широкое подпоясанное одеяние, доходящее до колен, и руки держал он высоко поднятыми вверх. Шее, главе и груди его были тщательно приданы формы, соответствующие человеческим. Он был в шляпе, и поддерживал руками две башенки, по одной на каждую. Были они шириной по четыре ступни и высотой по шесть, с постаментами о двух ступенях, маленькими дверями и окнами, и с подобием швов каменной кладки. Из каждой башенки выходил короткий столб с шаром, диаметр которого соответствовал завершению башенки. Сверху, из середины каждого шара выходил ствол, оба под одним углом и согнутые так, чтобы встретиться и соединиться, словно арка у здания. Высота сей арки соответствовала высоте башен. Рядом с каждым из наклонных стволов, то есть у места их исхождения из шаров, возрастал иной, тонкий и прямой столб, поддерживающий коническое навершие, меньшее, чем находящийся под ним шар. Округленный низ этого навершия был на уровне арочного свода. Еще один шар был прикреплен в центре сей арки, подобно тем, что находились на столбах. Над этим шаром, в середине арки, вырастал столб высотой в половину ступни, поддерживающий слегка выгнутую раковину, диаметр устья коей был чуть меньше ширины арки. Из этого бассейна рос столб, схожий с тем, что под раковиной, и нес на себе подобие лилии с кругом отогнутых лепестков. Из чашечки сей лилии выходило деревце самшита, разделенное на восемь опор, изгибающихся и сужающихся кверху, но все же отделенных друг от друга. Вся часть над аркой была высотой в шесть стоп, не считая шаров из самшита. Во всем этом редкостном создании из стриженой зелени не видно было и следа древесных частей, за исключением прямых стволов; все было плотно укрыто листвой и ровно обрезано со всей заботой и искусством мастера стрижки.

Внизу на ларе, между двумя вазами, можно было видеть дерево самшита без ствола, в форме луковицы, шириной один шаг и две с половиной ступни в высоту. Из его середины вырастала грушевидная форма, высотой четыре ступни, острым концом вверх. Суженный ее конец нес плоскую, круглую форму диаметром четыре фута. В середине этой схожей с линзой формы произрастало несколько побегов, образующих подобие яйца, высотой равного с грушей внизу.

По углам этого участка, второго по направлению к центру, четыре вместилища были по устройству, размерам и расположению подобны тем, что в первом, за исключением камня, который здесь был черный электр, или янтарь. Даже дочери Фаэтона, плачущие на реке Эридане, не претворились бы в подобный камень; не было подобного даже на Электридских островах, ни произведено в храме Аммона. Был он полирован словно зеркало, и, если потереть, притягивал к себе перья. Вместилища сии были круглой формы.

На нижнем их уровне росла сладко пахнущая кассия; на втором благовонный девясил. На третьем была мята, напоминающая о лютом гневе Прозерпины на нимфу Менту, а на четвертом душица, память несчастного царя Амарака, умершего среди своих благовоний. Не найти подобной даже на Кипре.

Фруктовые деревья также были посажены посредине каждого из верхних вместилищ, но отличались от тех, что в первом ряду, своими плодами и стриженой формой. Сии четыре были прекрасными шаровидными фигурами, производящими четыре сорта груш: в первом груша мускатная, во втором Крустумерийская, в третьем нежная и сочная Сирийская; наконец, в четвертом Курмундулианская. Во втором ряду участков были иные фруктовые деревья, с различными их сортами, все обладающие прекрасной окраской, сладким ароматом и изысканным вкусом. Земля же была украшена мельчайшими и благовоннейшими растениями тимьяна, а вместилища всяческими ароматическими травами.

Следующим по порядку будет описание третьего участка по направлению к центру. В середине его было круглое вместилище с обычными украшениями, высотой три стопы и с шириною устья в два шага, с украшающими его профилями. Вместилище сие было сделано из ляпис-лазури.

Ствол же был высотой в одну стопу с половиною, и на нем находилась луковичная форма, слегка превосходящая своею шириной окружность вместилища. Была она полая, и наверху было устье в полтора шага диаметром. На краю устья стояла окружающая его колоннада, о шести зеленых опорах с арками, высотою в четыре стопы, а далее шла коническая крыша, формою подобная ножке чаши. На ее вершине покоилась совершенная сфера размерами в три стопы.

На нижнем крае сей высокой крыши, перпендикулярно каждой из колонн, начинался изогнутый драконий хвост. Их спины были вытянуты и животы раздуты сообразно луковичной форме, находящейся внизу, а шеи касались шара, стоящего наверху. Головы их были подняты, пасти открыты, и извергали они благовонную воду посредством трубок, скрытых во рту. Лапы их были подняты вверх, к головам, крылья раскрыты, числом же было их шесть.

Из верхушки шара вырастали три ветви, изгибающиеся вовне, высотою в две стопы, и каждая поддерживала круглый пьедестал, или цилиндр, созданный с отменным тщанием и ровно выстриженный, с маленьким отливом наверху и сообразными желобками внизу. Высота их была три стопы, не считая украшений. На верхнем конце покоилась древняя урна о четырех ручках, высотою три стопы, из коей произрастало дерево самшита с двумя округлыми расширениями. Нижнее из них превосходило диаметр вазы, находящейся внизу, и было поднято над ее устьем посредством ствола в стопу высотой. Верхнее было отделено от него и несколько меньшим. Немного выше сего был шар, ширины той же, что ваза, и далее из каждого шара выходил прямой ствол такой же высоты. Сии три образовывали треугольную форму, и соединялись друг с другом тремя полуциркульными арками, своды коих перекрывали расстояния между стволами. Три изящных ствола выходили из отрогов, или пят арок, образуя арочный треугольник и восхитительно устроенный свод, или подобную зонту крышу. Вертикальные стволы не превосходили верхней точки сей крыши; все три были одинаковой высоты и поддерживали подобные лилиям чаши, на каждой из коих располагалась коническая или закругленная форма, обращенная тонкой частью вниз. Чарующая красота сих увлекательных измышлений была тем более приятна чувствам, что все формы состояли из ярко-зеленых листьев. Столь точно были они исполнены, что никто не смог бы создать лучших стриженых форм в таком материале, или придать им плотную форму с такими украшениями.

На этом участке росли разные цветущие растения, и было оно прекраснее, чем картина живописца. По углам так же располагались вместилища, согласно рассказанному уже плану, но были они треугольными и сделаны из золотисто-желтого хризоэлектра. Подобного ему не собирают и у девственных Гесперид; натертый, он издавал сладкий лимонный запах, превосходящий и тот, что дает янтарь, собираемый на немецком острове Цитруме {23}; был он более прозрачным и светлым, чем слезы Мелеагрид. На нижнем из уровней рос сладкий Кельтский девясил; на втором горный дубровник; на третьем ладан и кист; и на верхнем пахучая амброзия.

Фруктовые деревья здесь были выстрижены в форме выпуклого полушария. В этом третьем ряду ни одно из них не превосходило размерами другое, но все были единых очертаний, разных сортов и изобильны плодами. Были здесь фисташки, абрикосы, всякий вид бальзамического древа, гиппомелиды, всевозможные Дамасские сливы, и множество иных изысканных плодов, не считая тех, что обычны для нашего климата, многоразличных видов и неведомых либо необычных цветов, форм, и изысканного вкуса.

Сии деревья изобиловали плодами, цветами и никогда не опадающими листьями, и давали наивысшее наслаждение всем чувствам смотрящего на них. Ветви их не простирались как придется и не сплетались, но были тщательно расположены разными узорами. Не были они подвержены ни изменчивой Луне, ни приносящему блеклость Фебу, но вечно пребывали невредимыми, покрытыми нежной и сочной зеленью и изобильно плодоносящими.

Цветы и сладко пахнущие травы были расположены так же, распространяя повсюду незнакомый, но приятный аромат. Приятнее всего были розы, ибо встречалось здесь столь много различных их видов, включая мне неизвестные. Были здесь изобильно цветущие Дамасские, Пренестинские, пятилепестковые, Кампанские, красные Милетские, Пестумские, Трахинянские и Алабандианские, и всякого благородного и достойного похвалы сорта. Они цвели во все времена года, обладая чудесным запахом, яркими красками и прекрасными цветами среди зеленых побегов; и ни один не опадал прежде, чем был заменен другим.

Вместилища же были сделаны с великим искусством. Кромки их, казалось, отражали небо, ветви, изобильные цветы и листву подобно зеркалу.

Каменные дорожки, проходившие под стрижеными фигурами и перголами, были лучшим образцом мощения, какого только может досягнуть человеческое умение и изощренность.

-----------------------------------------------------

22 Один из примеров ошибочного толкования сведений из полного неточностей ренессансного издания "Естественной истории". В позднейших изданиях Плиния вместо aphyracoras стоит psittachoras — слово, обозначающее особо сладкие плоды (XXXVII, 39).

23 Неточности современного Колонне издания Плиния (XXXVII, 39) порождают фантастическую географию: вместо Germania следует читать Carmania, а вместо Citrum — Ceritam; речь идет о библейском Кедроне (Ariani-Gabriele. P. 996).