Алла Вронская. Путешествие Эдуарда Андре в Россию и его проект парка отрадинского парка

Десятого мая по грегорианскому календарю 1869 года молодой, но уже получивший международное признание французский ботаник и садостроитель Эдуард Андре в сопровождении нескольких коллег сел на поезд, направляющийся в Санкт-Петербург. Его целью было членство в жюри открывающейся в столице Российской империи Международной выставки садоводства и участие в сопровождающем ее ботаническом конгрессе. Однако прежде чем приступать к рассказу о путешествии Андре в Россию, кратко остановимся на творческой биографии нашего героя, имя которого, к сожалению, пока еще мало известно в отечественной гуманитарной науке.

Эдуард Андре (1840–1911) вырос в семье садоводов, благодаря чему получил превосходное ботаническое образование и с детства имел возможность общаться с виднейшими представителями французской ботанической науки. В возрасте двадцати лет он начал работать совместно с А. Альфаном над перепланировкой и озеленением Парижа. Восемь лет отдал Андре работе в команде Альфана, вершиной которой было руководство озеленением парка Бют-Шомон. В 1867 году Андре выиграл престижный международный конкурс – на проект Сефтон Парк в Ливерпуле – обширного городского парка. Андре были поручены и работы по разбивке этого парка, которыми он и продолжал руководить на момент своего приезда в Россию. Забегая вперед, расскажем о последующей творческой биографии садовода и его роли в развитии европейского садового искусства.

В 1872 году Андре разработал проект превращения опоясывающих город Люксембург старинных крепостных сооружений в пейзажный парк, над воплощением которого в жизнь (впоследствии совместно со своим сыном) он работал в течение тридцати лет. В дальнейшем он создал и реконструировал множество садов, парков и скверов как во Франции, так и в других странах. Одним из его наиболее масштабных муниципальных проектов является перестройка части города Монтевидео в Уругвае. Среди разбитых им частных парков отметим Люд, Карадек и розарий в Аи во Франции, Велдам в Голландии. На протяжении всей своей карьеры Андре оставался ботаником и садоводом, культивируя редкие растения и выводя новые сорта и гибриды в собственном саду Ла Круа (департамент Эндр и Луара).
Помимо петербуржской, Э. Андре был членом жюри многих других международных выставок садоводства. С 1882 года он стал главным редактором центрального французского издания по садоводству – Revue horticole. В 1892 году он был избран профессором «архитектуры садов и оранжерей» Национальной школы садоводства в Версале.
Разнообразные творческие интересы Андре в сфере садового искусства включали в себя и теоретизирование: в 1879 году он написал свою главную книгу – «Садовое искусство. Общий трактат по композиции парков и садов» (L’Art des jardins. Traité général de la composition des parcs et jardins), – впоследствии неоднократно переиздававшуюся и закрепившую его репутацию как ведущего французского садового архитектора своего времени. В этой книге Андре выдвигает и обосновывает собственную теорию «смешанного» (mixte или composite) стиля садостроения, сочетающего достоинства пейзажного и регулярного стилей. Теория смешанного стиля (несомненно, вытекающая из практики садового искусства, прежде всего британского, того времени) оказала значительное влияние не только на европейское, но и на отечественное садостроение последней трети девятнадцатого века («Общий трактат» Андре хранился во многих русских усадебных библиотеках).

Композитный, или смешанный, стиль образуется благодаря разумному смешению двух других при соответствующих благоприятных обстоятельствах.
Я считаю, что будущее садового искусства принадлежит именно ему.
От интимного соединения искусства и природы, архитектуры и пейзажа были рождены лучшие садовые композиции, которые, совершенствуя общественный вкус, донесло до нас время…
Окрестности расположенных в обширных парках дворцов, замков и памятников, трактованные единственно в соответствии с законами архитектуры и геометрии и постепенно переходящие в удаленные части, где дикая природа берет назад свои права, – вот что будут стремиться создавать пейзажисты завтрашнего дня. [1]

Среди других написанных им книг: «Растения с декоративными листьями» (1866),[2] Bromeliaceae Andreanae (1889) – исследование бромелий, проделанное им во время путешествия в южную Америку в 1875–1876 годах, «Экваториальная Америка» (1889) [3] и «Месяц в России. Путевые записки члена жюри Международной выставки садоводства в Санкт-Петербурге» (1870) [4] – описание его поездки на санкт-петербуржскую выставку садоводства в мае 1869 года. [5]
«Месяц в России» относится к жанру россики, напоминая по форме известную книгу А. де Кюстина «Россия в 1839 году». Как и де Кюстин, Андре подробно описывает свою дорогу, поразившие его особенности местной жизни и события, участником которых он становился. Однако его книга имеет одну важную особенность – она написана крупным ботаником и садостроителем. Андре обращает внимание на особенности флоры разных регионов России, описывает необычные способы культивации растений, приводит собственные зарисовки заинтересовавших его сооружений, видов, народных типов и т.п. и, наконец, с профессиональной точки зрения оценивает увиденные им многочисленные сады и парки. Вот почему книга Андре – ценнейший источник информации для исследователей, изучающих историю отечественной ботаники и садового искусства. К сожалению, до сих пор она не была введена в научный оборот.
Итак, в мае 1869 года Э. Андре был членом жюри и одним из секретарей Международной выставки садоводства в Санкт-Петербурге. Выставка эта, стоящая в ряду других международных выставок садоводства, проходивших в европейских городах (в Брюсселе в 1864, Амстердаме в 1865, Лондоне в 1866, Париже в 1867 и Генте в 1868), имела большое значение для развития садоводства в России. Инициатором выставки был вице-президент Императорского российского общества садоводства и директор санкт-петербуржского ботанического сада Эдуард-Август Регель. [6] Как писал в книге «Месяц в России» Э. Андре,

говорят, что впервые идея этого праздника цветов… пришла в голову выдающемуся ученому, который управляет ботаническим садом Санкт-Петербурга, г-ну профессору Регелю. Зрелище последовательно проходивших пышных цветочных праздников в Брюсселе, Амстердаме, Лондоне, Париже и Генте поразило его. Не обращая внимания ни на что, кроме своего рвения, он один взял на себя задачу организации аналогичного торжества в Санкт-Петербурге и выполнял ее без слабости, несмотря на все препятствия. Сначала, узнав о его предложении, его сочли сумасшедшим… Мало помалу он переубедил противников [этой затеи] и собрал вокруг себя единомышленников. Вскоре удалось найти прекрасное помещение – Михайловский манеж; был сформирован комитет из важнейших людей Санкт-Петербурга; быстро были собраны средства и 16 мая эта выставка, которую прежде объявляли невозможной, была официально открыта при огромном стечении посетителей и торжественном благословлении столичного епископа. [7]

Подготовка выставки началась еще в мае 1865 года, когда Императорским российским обществом садоводства (действительным «неплатящим» [8] членом которого Э. Андре был избран в 1859 году) была сформирована комиссия для рассмотрения вопроса о возможности проведения выставки под председательством вице-президента Э.-А. Регеля. Однако убыток, понесенный Обществом от неудачной публичной выставки 1865 года, заставил отложить организацию Выставки на длительный срок – сначала на 1868, а затем на 1869 год. Целями будущей выставки было объявлено «сколько… ознакомить отечественных садоводов и производителей с состоянием садоводства за границей, столько и … сблизить наших садоводов с иностранными и чрез это сближение упрочить более правильные сношения и открыть тем более выгодное приобретение заграничных новостей по садоводству, а также установить сбыт наших собственных произведений садоводства за границу». [9] Вряд ли в ходе выставки была достигнута последняя цель, однако первая и наиболее важная – ознакомление российской публики с состоянием европейского садоводства – несомненно, достигнута была.
Выставлять предполагалось цветущие и лиственные декоративные и полезные растения, свежие и консервированные овощи и фрукты, декоративные предметы для комнатного, оранжерейного и уличного садоводства, садовую технику и инструменты, планы и чертежи садов и оранжерей, проекты и описания выгодных способов отопления. [10] Как видно, характер выставляемых объектов был весьма разнородным, что, впрочем, отражало представления того времени о значении садоводства как науки, искусства и промышленности, [11] однако центральное место на выставке занимали декоративные растения.
Выставка проводилась в Михайловском манеже. Пятого мая по юлианскому календарю состоялось торжественное открытие выставки, на котором присутствовали члены императорской фамилии – сам император Александр II, цесаревич (будущий Александр III), великие князья Константин Николаевич и Николай Константинович, великая княгиня Екатерина Михайловна с супругом и принц Петр Георгиевич Ольденбургский. Такое количество почтившей своим присутствием открытие выставки высшей знати (а также многочисленные знаки царственного внимания, оказывавшиеся ее участникам и гостям) свидетельствует о значении, придававшемся этому мероприятию российским двором.
Как свидетельствует анонимный автор книги «Международная выставка садоводства в Санкт-Петербурге» (ссылающийся на отчет Э.-А. Регеля в журнале ‘Gartenflora’), [12] с правой стороны к манежу были пристроены два помещения: одно представляло собой павильон для садовой техники, а другое – оранжерею для теплолюбивых растений, разделявшуюся на две части помещением, в котором были выставлены садовые инструменты, семена и рисунки. С левой стороны к манежу был пристроен зал для столовой. Вход на выставку был устроен через террасу, приподнятую на высоту около двух метров. С левой стороны от террасы поверхность выставки постепенно поднималась, образуя холм высотой около девяти метров, на котором возвышалась беседка. Спускавшаяся вниз с террасы широкая лестница вела к водоему, через который был переброшен мостик, после чего рельеф постепенно поднимался, образуя перед главным «холмом» другой, несколько меньших размеров, так что при взгляде с террасы выставка казалось долиной, образованной этими двумя холмами. Задняя часть выставки представляла собой «скалистую возвышенность» высотой около шести метров, с которой лился водопад. Там же была устроена другая терраса, а по сторонам водопада «подымались развалины строений, окруженные зеленью деревьев». Функции газона выполнял мох.
Член Вольного экономического общества М.С.Менцель сообщает, что выставка «представляла весьма удачный образец пейзажного сада, где на каждом шагу встречались многочисленные группы великолепных растений, ровно как и отдельные экземпляры служившие лучшими образцами садового искусства». [13]
Несколько иную перспективу выставки открывает перед нами Э. Андре, бывший членом жюри первого из двадцати отделов (председателем которого был избран директор британского королевского ботанического сада Кью Д. Хукер):

Выставка, представляющая собой пейзажный сад, разбитый внутри этого огромного высокого манежа, с первого взгляда казалась немного мрачной. Слишком низкий плафон и рассеянный свет производили этот эффект, который смягчался, когда глаз привыкал к ансамблю. Расположение холмов было новинкой. Вместо того чтобы имитировать почву посредством песка или земли, вся поверхность была покрыта наклонными досками, впадины которых напоминали волнистую поверхность современных парижских газонов. В этом висячем саду размещались бассейны, фонтаны, боковые террасы и пергола у входа, камни и березовые стволы, многочисленные киоски, пять мостиков в сельском [rustiques] стиле и небольшие водопады, и все это имело в самом деле живописный эффект. Эта деревянная почва была украшена ковром мха в тех редких местах, которые не были заняты растениями. [14]

В выставке приняло участие большое количество иностранных садоводов: из 231 экспонента 130 представляли Российскую империю, а остальные 101 – иностранные государства: 48 – Пруссию и другие германские княжества, 20 – Бельгию, по девять – Францию и Англию, шесть – Голландию, три – Данию, два – Грецию и один – Бразилию. [15] Иностранные экспоненты, среди которых были такие «титаны» европейского садоводства, как А. и Ж. Вершаффельт (Гент), Ж. Линден (Брюссель) и Вейч (Лондон), представили на выставке такие экзотические растения, как винтовое дерево (Панданус Вейча), драцены, филодендроны, алоказии, дендробуиумы, многочисленные орхидеи, азалии, папоротники, и даже деревья – лавры, падубы, туи и многие другие.
Российские садоводы не отставали от иностранных: например, Грюнервальд (Знаменка) представил свои экземпляры мединиллы, колеуса, драцены, эхитеса, азалий и рододендронов, араукарий, 41 вид ароидных и 25 видов аралиевых растений. Андре отмечает участие Рука (Стрельна), Катцера (Павловск), Барлова и Хейдорна (Царское Село), Марко (Ораниенбаум). По мнению Э. Андре, триумфом российского садоводства стала роза, которую искусно умели выгонять российские садоводы. [16] Впрочем, как с сожалением отмечает Андре, подлинное садоводство в России практически исчерпывалось резиденциями членов императорской фамилии. И хотя на выставке были представлены растения, выращенные в частных усадьбах (например, тюльпаны и гиацинты Гангурова и коллекция тепличных растений Д. С. Лепешкина из подмосковного Валуева), коллекции императора и членов его семьи составляли подавляющую часть российского отдела: «Садоводство мало популярно и мало в чести среди простых и даже зажиточных людей в России. Это – времяпрепровождение grand seigneur». [17]
Шестого мая (по юлианскому календарю) посетившие выставку иностранцы осматривали оранжереи Таврического сада, где им был предложен завтрак от Императорского двора. Вечером того же дня в библиотеке Адмиралтейства прошло первое заседание «конгресса ботаников, садоводов и любителей». На следующий день состоялась экскурсия участников выставки и конгресса в Царское село, где гостям для объезда резиденции были предложены придворные экипажи. Уполномоченные от правительств (в числе которых Андре не было) были представлены Императору, а затем все гости угощены завтраком от Двора. Утром 8 мая состоялось заседание председателей и секретарей отделов комиссии экспертов. После заседания эксперты и участники выставки собрались на набережной Летнего сада, где для них был приготовлен пароход, на котором они совершили поездку на Каменный и Аптекарский острова и осмотрели «садовые заведения» Громова, Утина и Императорский ботанический сад. Вечером того же дня прошло второе заседание конгресса, на котором обсуждался вопрос «об изменении растений вследствие условий культуры», в обсуждении которого, среди прочих, принимал участие Э. Андре, выступавший с докладом об улучшении огородных растений. Девятого мая наиболее отличившимся участникам выставки были присуждены медали, после чего была устроена экскурсия в Петергоф и Знаменку. Десятого мая состоялось третье и последнее заседание конгресса. 15 мая прошло чрезвычайное собрание общества для раздачи медалей. Императорских орденских знаков (Анны 2-ой степени, Св. Станислава 2-ой степени и св. Станислава 3-ей степени) удостоились иностранные садоводы, экспонаты которых привлекли особое внимание императора.

По окончании выставки и конгресса Э. Андре, желая составить лучшее представление о России, направился в Москву, а оттуда – на юг, в Крым. Мы, однако, остановимся лишь на одном пункте его путешествия – усадьбе Семеновское-Отрада Московской губернии.
Хозяином Отрады был граф Владимир Петрович Орлов-Давыдов, по словам Андре «один из наиболее активных и просвещенных пропагандистов сельского хозяйства в России». [18] В своем дневнике В.П. Орлов-Давыдов отмечал посещение «чудесной цветочной выставки в Михайловском манеже» 5 мая 1869 года, на которой он заказал «дерево фамилии Орловых-Давыдовых для Отрадинской цветницы». [19] Кроме того, граф незамедлительно «выписал телеграфом» в Петербург из Отрады своего садовника англичанина Финлея, в свое время рекомендованного ему участвовавшим в выставке выдающимся лондонским садоводом Вейчем. На следующий день, 6 мая, Орлов-Давыдов присутствовал на заседании конгресса в библиотеке Адмиралтейства. Прибывший на следующий день из Отрады Финлей был «вовсе не в восхищении от цветочной выставки», однако закупил несколько садовых инструментов.
Известно, что Орлова-Давыдова Э. Андре представил тот же Вейч; очевидно, что знакомство состоялось во время Международной выставки садоводства. Вероятно, тогда же последовало и приглашение Орлова-Давыдова посетить усадьбу Отрада. Целью приезда Андре в Отраду было, помимо знакомства с российской действительностью и выдающимися образцами садового искусства, составление проекта перепланировки усадебного парка.
Парк в Отраде был разбит в конце 18 века, одновременно со строительством дома под руководством архитектора Бабакина. В.П. Орлов-Давыдов писал в библиографическом очерке, посвященном своему деду-создателю усадьбы (Владимиру Григорьевичу Орлову):

Парк и сад разбивал некто Питерман, который упоминается в первый раз 1780 году и получает приказание о посадке фруктовых деревьев в 1786 году, а в 1787 году был приглашен английский садовник из Царицына для составления плана всей местности, и по его указанию были разбиты в рощах дорожки. В 1792 г. был приглашен Московский садовод Лебеденко, с которым «говорено было как лучше садить деревья у стенок каменных». Из ключей, изобилующих в парке, ручьи проведены в большие пруды, устроенные в настоящем их виде крестьянином Ананьем Морозовым. В 1795 г. устроен каскад из Щучьего пруда в Лопасне и фонтан против дома по ту сторону реки, а в 1801 г. устроен другой каскад в Елизаветинском парке… Теперь, по результату трудов в существующей усадьбе, видно как удачен был выбор для нее места и какой замечательной прочности были постройки. Видны также в плане парка следы впечатлений, оставленных в памяти Графа английскими парками, о которых он писал в своем дневнике, что «в расположении садов англичане стараются подражать природе и скрыть работу, которая необходима и часто много труднее бывает, чем в регулярных (садах). В сих садах все разбросано – инде лесок, инде кустарник, инде лужок». [20]

На виде усадебного дома, реки Лопасни и парка, выполненном неизвестным художником в начале 19 века [21] видно, что пейзажный парк, располагавшийся на противоположенном от дома берегу Лопасни, украшали стоявшая на холме беседка, готический павильон и храм, очевидно если не по стилю, то по колориту перекликавшиеся с главным домом и построенном позднее (в 1832–1835 годах) по проекту Д. Жилярди и сохранившимся до наших дней мавзолеем. Между домом и рекой с живописным лесистым островом находилось искусственное озеро.
Владимир Григорьевич Орлов умер в 1831 году. Хозяйкой усадьбы стала его дочь Екатерина Владимировна, которая в 1845 году продала ее своему племяннику В.П. Орлову-Давыдову – тому самому, который чуть более двадцати лет спустя пригласил туда французского садовода. Новый хозяин сразу же приступил к благоустройству своего имения. В 1848 году по проекту М. Д. Быковского возводятся оранжереи; тогда же проводится перестройка главного дома и служб. Активные строительные работы продолжаются в Отраде и в 1850-е годы. В конце 1860-х наступает очередь парка.
В дневнике В.П. Орлов-Давыдов отмечает в сентябре 1868 года работы по укреплению берега крайнего Елизаветинского пруда [22] и приезд архитектора Пфлаума, специально вызванного из Кельна «для обсуждения вопроса обустройства постоянного моста на место нынешнего разборного от отрадинского дома в парк». [23] Пфлаум посоветовал для устройства моста на быках расширить русло реки напротив дома, что, по мнению хозяина, было бы слишком дорого (12 тыс. рублей) и совершенно испортило бы вид. Цепной мост стоил бы еще дороже – до ста тысяч рублей. В результате Орлову-Давыдову пришлось отказаться от идеи устройства постоянного моста через Лопасню и согласиться на предложенный Пфлаумом проект разборного моста, модель которого должна была быть прислана им из Кельна. [24]
И вот, воспользовавшись возможностью, предоставленной Международной выставкой садоводства, весной следующего года Орлов-Давыдов приглашает в Отраду Э. Андре для составления проекта масштабных работ по перепланировке всего парка. Быстрая четверка лошадей домчала Андре от станции Серпухов Орловско-Курской железной дороги до усадьбы. Остановимся на описании Андре усадебного сада и парка, открывающем новую страницу в изучении истории этой крупнейшей подмосковной.
Под руководством Финлея в Отраде были устроены обширные огороды и теплицы, в которых выращивались виноград, персики, различные фруктовые деревья. О трудностях выращивания плодовых деревьев в условиях русской зимы свидетельствует рассказ о том, как все высаженные на южном склоне холма теплолюбивые яблони, благополучно пережив несколько зим, вымерзли холодной зимой 1867 года. После этого случая Финлей высаживал плодовые деревья исключительно в теплицах. Используя английский опыт, он устроил в Отраде «крытые сады» (англ. оrchard houses) – наполовину утопленные в землю сооружения, накрытые соломенной крышей толщиной до одного метра. Внутри, в кадках и ящиках, помещались деревья – груши, яблони, вишни и сливы. Весной кадки с деревьями выносились на южную часть огорода, где они обильно цвели и впоследствии приносили урожай, обычный для средних районов Франции.
Андре отмечает грандиозность отрадинского парка, основной древесной породой которого была липа. Помимо ее разных видов, в парке встречались бук, ель, сосна, липа и вяз. Андре был восхищен величием хвойных деревьев, растущих между прудами и образующим границу парка оврагом, свод которых смыкался высоко над головой. Но еще более его восхитило буйство растительности, образующей нижний ярус парка, которое он объяснял необычайной толщиной плодородного слоя почвы: Андре описывает ландыши, длина стеблей которых доходила до 35 см, и густые заросли волчеягодника; листья лютика, по наблюдениям Андре, нередко имели 20 см в диаметре, а фиалки росли огромными пучками, украшенными гигантскими листьями.
Среди редких растений, встречающихся в Отраде, Андре называет башмачок капельный (Cypripedium guttatum) и, в овраге, – плаун булавовидный (Lycopodium clavatum), пузырник ломкий (Суstopteris fragilis), многоножку трехраздельную (Polypodium dryopteris), папоротник (Lastrea), многорядник (Polystichum oreopteris), копытень европейский (Asarum Europaeum), гнездовку настоящую (Neottia nidus avis), грушанку малую, круглолистную (Pyrola minor, rotundifolia), майник двулистный (Maianthemum bifolium), лихнис альпийский (Lychnis viscaria), различные виды гвоздики и смолевки (Sylene), сочевичник черный (Orobus niger), селезеночник (Chrysosplenium), бруснику (Vacinium vitis idaea), осоку (Carex stenophylla).
На краю оврага, недалеко от реки Лопасни, Андре отмечает пасеку, устройство которой в корне отличалось от принятого во Франции. Ульи были поставлены рядами, разгороженными невысокими оградами; каждый из них представлял собой выдолбленный ствол дерева. Крышка – квадратная доска – клалась на улей сверху; ее края значительно выходили за стенки улья, чтобы защитить его от попадания воды. В передней части улья было сделано прямоугольное отверстие, позволявшее забирать соты. Это отверстие закрывалось крышкой, которую подпирал наискось приставленный колышек, конец которого укреплялся в земле. На зиму ульи заносились в подвал и углублялись в глину. Всего в Отраде насчитывалось 66 ульев, дававших десять пудов (163 кг) отличного меда в год. Пасечник в течение всего года не имел никаких других обязанностей, кроме ухода за пчелами, и, по замечанию Андре, относился к ним как к родным – вырезал соты, не надевая маски и защитного костюма, называл пчел по имени. В центре пасеки находилась «наивная» и «трогательная» миниатюрная деревянная часовня, для которой пасечник вырезал из дерева и раскрасил фигуру Богоматери.
Итак, к моменту приезда Андре в Отраду здесь существовал обширный пейзажный парк с огородом, оранжереями, пасекой и «крытыми садами». Перед Андре, однако, была поставлена задача полностью перепланировать парк. Вот как он сам описывает свою работу:

Работы, которые привели меня в Отраду по пожеланию графа Орлова, включали трансформацию линий обширного парка, важную модификацию всей поверхности имения, устройство водоемов, садов вокруг дворца, завершение оранжерей и добавление новых участков земли к декоративной части парка. Я не вправе в деталях рассказывать об этих работах, которые, впрочем, начнутся только весной, однако могу привести уменьшенный план основной части, которая будет изменена в соответствии с намеченными на нем линиями. На плане видно, что гармонические контуры и нежным и строгие кривые изгибов, которые доминируют в наших садах, повсюду было создать невозможно, ибо требовалось сохранить уже имеющимися в наличии части и живописные склоны, которые было бы неблагоразумно изменять единственно ради получения изящно смотрящихся на бумаге линий. [25]

Присланный Андре план известен. Он опубликован самим автором дважды: в книге «Месяц в России» [26] и в «Общем трактате по композиции парков и садов». [27] В «Общем трактате» Андре не только приводит, но и описывает план. Это описание заслуживает того, чтобы привести его полностью:

План имения г-на графа Орлова-Давыдова Отрада (Россия) охватывает поверхность площадью около 300 гектар... Довольно странная путаница аллей в центре плана – это старинные дорожки, которые были сохранены в холмистой части имения. Вот экспликация плана: А – дворец и его крылья – внушительные сооружения, датирующиеся временем правления императрицы Екатерины. Его службы и конюшни ВВ окружают главное здание, а С – это оранжерея, служащая укрытием для мерзнущих в этом климате растений, которые легко переносят морозы наших стран. Церковь в Отраде… расположена на холме, недалеко от деревни. Оранжереи для фруктовых деревьев F, теплицы и цветник G, огород Н и крытый сад I сгруппированы у берега реки. Под ними часовня Е, служащая семейной гробницей. Из двух мостов N и J первый является общественным и обслуживает деревню, а второй – разборным. Его поднимают на зиму, чтобы его не разрушил лед. Под обрывистой тропинкой находится паром Т. L – это продолжение парка; М – вход со стороны деревни и дорога в Отраду; О – рыбный пруд, который сообщается с прудом Q и вытекающим из него ручьем. Специальный бассейн Р предназначен для знаменитых польских карпов, а V обозначает ручей и прекрасные каскады, которые завершают распределение воды по имению. Ферма R, пасека S, зеленая зала U, каретные сараи X и Y, грот, хижина и каскад Z относятся к рекомендациям, имеющим своей целью украшение парка. Невозможно описать величественные хвойные деревья, эти вековые дубы и буки, которые превращают этот лес в чудесное место для прогулок и охоты. [28]

В сентябре 1869 года Андре присылает Орлову-Давыдову генеральный план парка в Отраде, сопровождая его письмом. [29] Позволим себе полностью процитировать (в переводе с французского) этот важный документ, раскрывающий суть предложений Андре по переустройству парка.

Париж, 14 сентября 1869 года

Господин Граф,

Длительное путешествие по России, Турции, южной и центральной Германии, а также многочисленные дела, ожидавшие меня по возвращении, не позволяли мне заниматься проектом парка Отрады. Наконец, следуя вашим указаниям, я закончил проект изменений, которые предлагаю вам предпринять в своем имении.
Два плана, которые я прилагаю к этому проекту, были отправлены из Гамбурга, откуда я выслал их 12 сентября этого года, адресовав непосредственно в Отраду. Первый – цветной (генеральный план), на котором представлены исправленные линии и новые силуэты, которые я имею честь вам предложить; второй – это калька работ, где я одновременно привожу старые линии, или современное состояние зон парка, и, поверх них, – новые, относящиеся к моему проекту.
Я обязан г-ну Финлею тем, что смог составить полное представление о той части вашего имения, которая предназначена для парка в собственном смысле этого слова, а мои личные записи являются достаточно подробными, чтобы переписываться с вами и отвечать на вопросы, которые вы можете задать по поводу реализации моего плана. Если же я достаточно точно знаю, что вам посоветовать, то этим, однако, обязан не тому плану, который предоставил в мое распоряжение г-н Финлей, и неточность которого послужила причиной ошибок в моем. Не стоит беспокоиться из-за этого: пейзажный сад отнюдь не требует строгой точности; достаточно вдохновляться общей идеей и немного изменять детали по мере необходимости. Таким образом, если аллея или массив не присутствуют на моем плане, тот, кто обладает вкусом, сможет внести изменения, не нарушая целостность ансамбля. Я хочу сказать об этом прежде, чем перейду к очень краткому описанию своего проекта.
Вот каковы мои основные предложения, реализовать которые легко и не дорого, целью которых является привести в гармонию ансамбль и сделать еще более величественным парк, равных которому мало найдется в России:
1. Расширить пространство между дворцом и рекой. Для этого прорубить просеку (жаль, но это необходимо) в небольшой рощице справа, и сделать так, чтобы с крыльца открывался прекрасный вид через луг и реку на деревню, к которой можно было бы подходить, если продолжить идущую по берегу реки аллею, которую я выше связываю с аллеей подъездной. Окружить луг «барьерами» и оградами для скота. – В нижней части небольшой рощи, которую я предназначаю для игры в шары, около реки, построить подвесной мост, состоящий только из двух мачт на каждом берегу, связанных между собой железной цепью, на которой бы держался воздушный мостик (self-acting) с противовесами. Этот мост предназначается для гуляющих, которые хотели бы быстро перейти с одного берега на другой, не пользуясь стоящей тут же шлюпкой.
2. Избавиться от дробного flower-garden перед крыльцом и оставить там только большие клумбы с однотонными цветами для месс. Расширить лужайку перед дворцом, которая сейчас слишком узка и окаймлена некрасивым и разрезающим пейзаж слева забором или уничтожить передвижной мост (который приходится убирать каждую зиму из-за льда) и ведущую к нему сверху дорожку. Питомник следовало бы перенести подальше, чтобы он не находился около жилища, и устроить его на его месте большую лужайку, доходящую до самых теплиц и цветника, который бы располагался между этими теплицами и рекой. Именно здесь и следует установить постоянный мост на чугунных колоннах, достаточно высоких для того, чтобы они не были повреждены льдами, ибо эта точка расположена в самом центре парка, а мостом, который не разрезал бы вид, было бы удобно пользоваться в практических целях и для прогулок. Съемный мост стоило бы перенести к дворцу, поместив его на обширном пространстве, достойном играть столь важную роль. Цветник находился бы ниже теплиц, а на смежной с ним лужайке были бы удалены все зимние растения, так же как и на располагающемся ниже нее огороде, и этим районам сада перестали бы угрожать зимние наводнения.
3. Закончить ансамбль теплиц согласно линиям плана и приводимым мной здесь указаниям, если мое предложение будет принято. В настоящее время теплицы не связаны между собой и оставляют впечатление разрозненности. С этим положением вещей было бы покончить, потратившись только на строительство одной новой теплицы и на уничтожение старой, а также на переделку рам симметричным образом.
4. Перестать тешить себя надеждой разбить иррегулярный фруктовый сад, который простирался бы от огорода до вершины голого в настоящий момент холма. Мороз не позволяет выжить в этом климате яблоням. Засадить холм соснами, осинами и другим деревьями, которые встречаются в лесу внизу. Следовать линиям моего плана (за исключением изменений, которые неожиданно возникают по ходу реализации проекта), создавая аллеи, которые должны пересечь лес от Церкви и храма до крайней точки парка за китайским павильоном. Устроить просеки, чтобы открыть обозначенные виды.
5. После того, как будет пересечен новый мост через Лопасню, окаймить лужайку слева кольцевой аллеей, которая будет служить превосходным маршрутом для прогулки на ферму (пасеку), и продолжить ее широкими и гармоничными изгибами до большого леса, доминирующего в противоположенном конце парка.
Справа от пруда парк могла бы пересекать аллея, которая бы проходила рядом с водоемами, примыкая к некрасивому перекрестку, существующему в настоящее время около деревянного моста, и упрощая сложный план его окрестностей. Аллею, которая пересекает лужайку, поднимаясь слева от моста до большого озера, следовало бы уничтожить, если вы хотите сохранить единство этой зеленой долины, предпочтя для прогулок маршрут более широкого радиуса.
6. Округлить контуры водоемов, подсыпав грунт с одной стороны и обрезав прямой угол, который сейчас существует с другой. Кроме того, очень важно упростить и привести в гармонию траектории многочисленных и сплетающихся между собой тропинок, которые окружают эти водоемы.
7. Не изменять русла нынешних маленьких ручейков, однако, ввиду того что они некрасиво изгибаются, в тех местах, где они слишком близко подходят к тропинкам, образуя неприятную спутанность, их следует покрыть спрятанными под газоном просмоленными досками. В самых красивых местах, напротив, расширить ручейки и максимально увеличить количество воды, которая сейчас придает им тонкий и незначительный вид.
8. В тенистых и диких оврагах, которые придают неповторимое очарование парку, устроить многочисленные ведущие вниз от главной дорожки тропинки. Стараться сделать эти тропинки как можно более разнообразными, не обращая внимания на план.
9. И, наконец, изучив отмеченные на плане виды и просеки, расширять и сужать их по мере необходимости, которую можно определить только на месте.
Все линии, которые я набросал перед вами, господин Граф, могут быть изменены, если вы возьметесь за реализацию этого проекта, что я считаю необходимым для того, чтобы сделать из Отрады одну из самых прекрасных усадеб вашей родины, прелестное летнее казино среди степей. Я счастлив внести свой вклад в это дело, хотя моя заслуга будет не слишком велика, ибо Отрада расположена в поистине замечательном месте, ландшафт которого едва ли мог быть лучше.
Ваш садовник Финлей ― прекрасный и компетентный знаток своего дела. Я уверен, что он прекрасно справится с материальным воплощением проекта, но сомневаюсь, что у него получится интерпретировать мой план именно так, как мне бы того хотелось. Для этого требуется специальное образование. Однако мне было бы совсем несложно прислать вам из Англии (из Сефтон-Парка в Ливерпуле) одного из моих служащих, которые привыкли к моему стилю и занимаются исключительно эстетической интерпретацией моих проектов. Если вы согласны, то упомяните об этом, подтверждая получение планов, и я займусь этим вопросом во время своей следующей поездки в Ливерпуль.
Мое путешествие в Россию было необычайно интересным. Благодаря генералу Грейгу и некоторым другим людям, открывшим передо мной все двери, мне удалось объединить собранный материал в брошюру, которая скоро должна появиться на свет, и которую я вам вышлю.
Соизвольте принять, господин Граф, выражения моего почтения и преданности. В ожидании вашего ответа,

Эд. Андре
18, авеню Бужо, Париж

Орлов-Давыдов, однако, остался недоволен присланным Андре планом, а линии дедовского парка вовсе не казались ему «странными» и «путанными». В своем дневнике 10 сентября 1869 года граф записал: «Получаю письмо от садовника André c изложением его предложений об изменениях в расположении отрадинского парка. Он смешивает все линии, и я так привык к старому устройству что мне было бы больно перестраивать его на новый лад. – Мне нравится Отрада моего деда, с теми украшениями, которые я уже исполнил». [30] Вероятно, именно это «покушение» на дорогие Орлову-Давыдову линии старого парка и предрешило судьбу плана Андре – он так и не был воплощен в жизнь.
Однако осенью 1869 года Орлов-Давыдов все же написал Андре письмо, в котором высказывает свои критические замечания по поводу представленного на его рассмотрение проекта (письмо не сохранилось). 26 июня следующего, 1870 года, французский садовод вновь пишет Орлову-Давыдову. [31] Он сетует, что граф не сообщает, намерен ли он начать работы этим летом, и предлагает (в случае положительно решения) видоизменить план в соответствии с его критическими замечаниями. Кроме того, он вновь предлагает прислать для надзора над воплощением его проекта в жизнь одного из своих служащих из Сефтон Парка или одного из его французских сотрудников. В случае же если Орлов-Давыдов не намерен начинать работ летом, Андре просит его выплатить причитающийся ему гонорар за посещение Отрады и высылку планов парка – 1500 франков.
Ответа на это письмо не последовало. Андре, объясняя это сложностями военного времени (в 1870 году началась франко-прусская война), год спустя, 24 июня 1871 года, пишет Орлову-Давыдову еще одно письмо, повторяя свою просьбу: оповестить его о статусе работ и дать заказ на разработку видоизмененного проекта или выплатить гонорар.
Судя по всему, на это письмо Андре был дан краткий ответ, суть которого сводилась к тому, что план реализован не будет. Причины, побудившие его принять это решение, Орлов-Давыдов не указал. 4 августа 1871 года Андре шлет ему новое, горькое и рассерженное, письмо, в котором просит сообщить причины отказа от реализации проекта и просит о встрече в Париже, в ходе которой могли бы найдены решения возможных проблем. [32] Кроме того, Андре вновь напоминает о до сих пор не полученном им гонораре, будучи вынужден угрожать своему клиенту его репутацией в глазах познакомившего их Вейча.
Из дневников Орлова-Давыдова известно, что весной 1872 года он посетил Париж и Лондон – однако встреча с Андре, на которую так надеялся садостроитель, не состоялась. Неизвестно, получил ли Андре причитающийся гонорар, но очевидно, что проект, которым он так дорожил и которым так гордился (иначе бы он не стал публиковать его дважды), оказался для Орлова-Давыдова менее ценным, чем парк его деда. Можно предположить, что граф пригласил Андре «по случаю», воспользовавшись приездом именитого садостроителя на выставку и конгресс, которые совпали с началом работ по обустройству отрадинского парка. Орлов-Давыдов, вероятно, не имел представления о том, каким он хотел бы видеть свой парк, и не смог внятно изложить Андре свои пожелания, хотя и просил оставить линии старого парка в неприкосновенности. Андре, однако, обошелся с ними недостаточно бережно, и увидев его проект, граф понял, что хочет оставить свой парк таким, как он есть.

Покинув Отраду, Андре продолжил свое путешествие на юг России. Здесь им были спроектированы и реализованы парк в Мухолатке недалеко от Ялты и партер при вилле предпринимателей Зарифи в Одессе. Первый из них описывается в статье А. Галиченко «Мухолатка»; там же приводятся дореволюционные фотографии парка. [33] Не воспроизводя здесь приводимое автором подробное описание парка, отметим лишь, что предложенная ей датировка его создания может быть уточнена на основе сведений о Международной выставке 1869 года и приезде Андре в Россию. А. Галиченко датирует проект Андре для парка Мухолатки концом 19 века, когда усадьба принадлежала купцу С.В. Кокореву, отец которого приобрел ее во второй половине 1870-х годов. По мнению Галиченко, после Крымской войны имение в течение двадцати лет оставалось разграбленным и разоренным, а его владелец И.Н.Шатилов, перебравшийся в начале 1860-х годов в свое орловское поместье, не имел средств для восстановления Мухолатки. Личность И.Н.Шатилова, однако, заставляет иначе взглянуть на проблему датировки плана Андре для Мухолатки: «После переезда в начале 1860-х годов в орловское поместье, Иосиф Николаевич активно включился в деятельность Московского сельскохозяйственного общества и в течение 25 лет избирался его президентом. Одновременно он состоял членом более 30 других научных обществ России и был вице-президентом иностранной секции Парижской сельскохозяйственной академии, а также являлся почетным членом Московского и Харьковского университетов». [34] Вероятнее всего, глубокий интерес Шатилова к сельскому хозяйству, посещение Андре Крыма и его проект парка Мухолатки не были совпадением; проект Андре следует относить к 1869 году. Его осуществление, однако, могло затянуться и быть завершено новыми владельцами Кокоревыми.
Сад одесской усадьбы Зарифи менее известен – судя по всему, он не сохранился до наших дней. Этот небольшой партер, примыкавший к дому, Э.Андре описывает в «Общем трактате»: «Периметр сада окружен плотной стеной вьющихся растений. Столистные розы, растущие на платбандах bb, украшают дом a. С – это группа пахучих южных растений. Участки dd занимают летники и тропические растения f, образующие корзину гирлянд вокруг статуи e». [35]
Помимо перечисленных, Э. Андре создал еще четыре проекта парков на территории Российской империи – все они находились в Литве и принадлежали графу Ф. Тышкевичу. Это Лентварис, Траку Воке и Ужутракис в окрестностях Вильнюса и Паланга на побережье Балтийского моря. [36] К счастью для Андре, в Тышкевиче он нашел более благодарного клиента, чем в Орлове-Давыдове. Однако литовские парки были спроектированы и разбиты через многие годы после интересующего нас путешествия Андре в Россию – на рубеже 19 и 20 веков.

Международная выставка садоводства 1869 года и приезд на нее видных иностранных садостроителей, в числе которых был Э. Андре – важное событие, укреплявшее связи российского и европейского садового искусства. Свидетельства очевидцев говорят как о догоняющем положении отечественного садоводства в этот период, так и о сильном желании просвещенной верхушки общества преодолеть отделяющий нас разрыв. Парк Семеновского-Отрады мог бы стать плацдармом европейского садостроения в России, и даже и нереализованный, этот проект остается важной страницей как русской, так и европейской садовой истории.

Искусствознание, 2008, 1. С. 131-151
© А.Г. Вронская, 2008

--------------------------------------------------

1 André É. L’Art des jardins: Traité Général de la Composition des Parcs et Jardins. P., 1879. P. 151. Отметим сходство этой концепции с теорией «дикого сада» английского садовода У. Робинсона (книга «Дикий сад» которого была опубликована в 1870 году), с которым Андре находился в дружеских отношениях. Подробнее о теории «дикого сада» У. Робинсона на русском языке см. Вронская А. «Битва стилей» в английском садовом искусстве // Искусство в школе, №2, 2007. С. 78-80, Вронская А. Основные направления садово-паркового искусства Великобритании конца 19-начала 20 века // Государственный институт искусствознания. Аспирантский сборник. Выпуск 3. С. 312-328. О связях Андре и Робинсона см. Christiany J. Échanges et relations amicales ente Édouard André et William Robinson // Édouard André. Un paysagiste botaniste sur les chemins du monde. Franche-Comté, 2001. P. 121-128.
2 André É. Les Plantes à feuillage ornemental, description, histoire, etc. Р., 1866.
3 André É. L’Amérique Equinoxiale. Р., 1889.
4 André É. Un Mois en Russie. Notes de voyage d’un membre du jury à l’Exposition internationale d’horticulture de Saint-Pétersbourg. P., 1870.
5 Подробнее о различных аспектах творческой биографии Эдуарда Андре см. сборник Édouard André. Un paysagiste botaniste sur les chemins du monde. Franche-Comté, 2001.
6 Регель (Эдуард-Август, 1815-1892) – один из крупнейших российских ботаников и садоводов второй половины 19 века. Родился в Германии. С 1832 по 1837 г. был вольнослушателем в геттингенском Ботаническом саду. Впоследствии работал и учился в ботанических садах Бонна и Берлина. С 1842 – главный садовник ботанического сада в Цюрихе и преподаватель цюрихского университета. С 1855 г. – ученый директор Императорского ботанического сада в Санкт-Петербурге. Им основаны: ботанический музей и ботаническая лаборатория при саде, акклиматизационный сад в Петербурге, Императорское российское общество садоводства, в котором он являлся вице-президентом, несколько журналов по садоводству. Всего им написано более 500 сочинений, статей и заметок по различным вопросам садоводства, в том числе «Русская помология», «Русская дендрология», «Однолетние цветущие растения», «Содержание и воспитание растений в комнатах».
7 André É. Un Mois en Russie... P. 44. Следует иметь в виду различие грегорианского и юлианского календарей: если по первому (так называемому новому стилю) выставка была открыта 16 мая, то по второму (старому стилю) торжественное открытие состоялось 4 мая (для публики выставка была открыта 5 мая; закрытие состоялось 18 мая).
8 От уплаты членских взносов освобождались «лица, известные своей ученостью или принесшие уже пользу садоводству своими сочинениями и другими трудами» (Устав Императорского российского общества садоводства в Санкт-Петербурге. Минск, 1879. С.6).
9 Международная выставка садоводства в Санкт-Петербурге в 1869 году. Спб., 1870. С.2.
10 Там же. С.2-3.
11 См. заключительную речь Грейга 15 мая (Международная выставка садоводства… С. 48. Речь была произнесена на французском языке; русский перевод принадлежит автору цитируемой книги).
12 Международная выставка садоводства... С. 50-51.
13 Менцель, М.С. Обзор санкт-петербуржской международной выставки предметов садоводства 1869. Спб., 1869. С. 8.
14 André É. Un Mois en Russie… P. 46-47.
15 Менцель, М.С. Обзор… С. 6.
16 André É. Un Mois en Russie… P. 47.
17 Там же P. 57.
18 Там же P. 160.
19 РГАДА, ф. 1273, ед.х. 13, т.20, С.252-254.
20 Орлов-Давыдов В.П. Библиографический очерк графа Владимира Григорьевича Орлова. Том II. СПб., 1878. С. 3.
21 См. …В окрестностях Москвы. Из истории русской усадебной культуры 17-19 веков. М., 1979. Илл. 87.
22 РГАДА, ф. 1273, ед.х. 13, год 1868-1869, т.20.
23 Там же.
24 Там же.
25 André É.. Un Mois en Russie… P. 165.
26 Там же P. 162-163.
27 André É. L’Art des jardins... P.766-768.
28 Там же. P.766-768.
29 РГАДА, ф. 1273, опись 1, ед. хр. 2073.
30 РГАДА, ф. 1273, ед.х. 13, т.20. С. 339.
31 РГАДА, ф. 1273, опись 1, ед. хр. 2073.
32 РГАДА, ф. 1273, оп. 1, ед.х. 63.
33 Галиченко А. Мухолатка // Дворянские гнезда России. История, культура, архитектура. М., 2000. С.310-317.
34 Там же. С.310-317 (312). Подробнее о И.Н.Шатилове см. Орлов В.П. Агроном и лесовод И.Н.Шатилов. Тула, 1986.
35 André É. L’Art des jardins... P.735-736.
36 Об этих проектах см. подробнее: Pilkauskas R. Les travaux d’Édouard André et l’architecture des jardins en Lituanie // Édouard André. Un paysagiste botaniste sur les chemins du monde. Franche-Comté, 2001. P. 241-244; Sebeckas A., Deveikiené V., Deviekis S. Les plantations du parc de Palanga en Lituanie: les choix d’ Édouard André // Édouard André. Un paysagiste botaniste sur les chemins du monde. Franche-Comté, 2001. P. 245-250.