Светлана Воронина. Сады Серебряного Века // Конспект лекции. 2

Теперь рассмотрим цветовую палитру. Очень часто в литературе встречается указание на то, что любимые цвета модерна представляют собой гамму от розового к фиолетовому через пурпурный или от голубого через все оттенки синего к фиолетовому и черному. Я была бы более осторожна с подобными оценками. Если следовать принятой во многих современных трудах цветовой гамме, то, возможно, цветник свободной посадки эпохи модерна выглядел бы примерно так (83). Возможно, так и было. Но ведь в ту эпоху ни один сад не обходился без таких любимых культур, как розы всех оттенков красного, желтого и оранжевого. Рододендроны также имеют сорта с желтой, абрикосовой, медной и оранжевой окраской, поэтому я бы не стала так сужать цветовую палитру той эпохи.

А сейчас обратимся к такому знаковому растению того времени, как ирис. Мы вернулись в сад барона Кнорринга. Он собрал большую коллекцию ирисов. Вообще, в каталогах приводится очень длинный список ирисов. У Кнорринга в саду помимо сортов ирисов германских росли ксифиумы, которые тогда назывались ирис ксифоидес (Iris xiphoides) (84). Тогда на рубеже веков в Помологическом саду их полностью акклиматизировали. Это, наверное, единственный луковичный ирис, который исправно растет и цветет, не требуя ни выкопки, ни теплого хранения, ни укрытия на зиму. Ксифиумы продавались дюжинами и стоили очень дешево. Еще у Кнорринга были две белоцветковые формы ириса сибирского (85,86), ирис щетинистый (87), ирис злаковидный (88). Следует отметить, что ирисы ценили и за изящную листву - это еще одно растение, напоминающее внешне злак, но вдобавок радующее взор дивными расписными цветами.

В связи с разнообразным растительным насыщением садовым мастерам приходилось уделять значительное внимание поискам баланса между растительным богатством и разнообразием сада, с одной стороны, и единством впечатления от сада, с другой стороны. Сады модерна, о которых я вкратце рассказала, на самом деле не могут полностью охарактеризовать эту эпоху. Она была настолько густой, концентрированной, богатой различными художественными течениями, что этих садов им было мало. И вот "Неистовый Шура", каково было прозвище Александра Николаевича Бенуа, публикует в журнале "Мир искусства" (1902г.) статью "Живописный Петербург". Через два года в этом же журнале появляется статья Баженова "Московский классицизм". И вот, как писал искусствовед Георгий Лукомский, друг Александра Бенуа и один из идеологов объединения "Мир искусства": "…под влиянием нескольких сильных волею и убеждением людей наступал возврат в прошлое". Конечно, этот возврат не был буквальным, потому что изменилось всё вокруг. Художники той эпохи были виртуозными стилизаторами. Неоклассицизм не просто "новый", не просто неоклассицизм, а скорее "постклассицизм" по аналогии с постмодернизмом. И в особняках, и в саду широко использовались различные литературные и исторические ссылки, реминисценции, цитаты и так далее.

Они стремились делать сады ретроспективными и создавать впечатление времени классицизма, а ни в коем случае не буквальное повторение классических элементов, отдавая дань собственному любованию тем временем. Возможно, они и хотели бы создать "…милый садик мой, приют моей беспечной лени", как писал Пушкин, но какая может быть беспечная лень у нового владельца сада, если он крупный промышленник или адвокат и имеет один выходной в неделю, и то не просто отдыхает, а полдня сидит в библиотеке?! Тем не менее, исторический сентиментализм, романтизация усадебного быта присутствовали безусловно. Для иллюстрации я подобрала несколько репродукций с картин художников объединения "Мир искусства", давайте их полистаем. Это картины А.Н.Бенуа "Водный партер" и "Зеркальце" (89,90) и К.А.Сомова "Арлекин и дама", "Осмеянный поцелуй" и "Пастораль" (91 92,93).

На этой фотографии вы видите особняк (94), построенный Степаном Кричинским для графини Воронцовой-Дашковой в Парголово, сохранившийся до нашего времени - образец неоклассицизма. Сейчас я прочту отрывок из журнала "Столица и Усадьба" за 1915 год, описание сада: "Знаете ли вы эти широкие сады, где деревья, ни разу не тронутые ножницами, растут в свою волю и все вместе. С полянками, дорожками, обрывом над речкой и одинокими скамейками. Изгородью, отделяющей этот приют дриад от промыслового фруктового сада. Все слилось в одно живое задумчивое существо…". Садовым мастерам необходимо было создать это "живое задумчивое существо" вокруг вновь построенного особняка. Крупномеры в то время сажать умели прекрасно. Помимо этого, в русской усадьбе существовали некие знаковые элементы, позволяющие при повторении в том или ином сочетании создать образ усадьбы и облик воспоминания. Это пруд, цветник, аллеи, беседка, скамейки, старые деревья. Из всего этого и получалось "живое задумчивое существо". Однако, во времена Александровского Петербурга - то время, которое они вспоминали и которым любовались - не было в садах аллей из деревьев не ценных пород, то есть живущих менее 200 лет. В XVIII веке не делали аллей из ивы или березы - сажали лиственницы, липы, дубы. А в ХХ веке начали возникать другие аллеи - цветные. Рахманинов в эмиграции вспоминал свои "белые и красные аллеи". Белая аллея была из березы, а красная - из клена Шведлера. Могли быть аллеи из ив, а могли быть и аллеи цветущие, производящие очень сильное впечатление. То есть, в спокойные задумчивые усадебные сады художники впустили экспрессию нового времени.

В саду княгини Палей в Царском селе была сиренево-жасминовая аллея. Аллеи сажали и из роз. В имении Любвино в Подмосковье была сделана аллея, с обеих сторон засаженная розами и зимующими "альпийскими деревьями", здесь, очевидно, имелись ввиду рододендроны. Вероятно, такие сады рождали незабываемое впечатление. Кроме того, сады были очень личными. Время "парнасов" и "эрмитажей" (с маленькой буквы), одинаковых во всех усадьбах, ушло. Стиль состоял в любовании прошлым стилем, дополненным экспрессией нового времени - глубоко личный, наполненный символами семьи.
Не могу отказать себе в удовольствии прочитать вот такую историю про гномиков. Вообще говоря, обычные скульптурные украшения того времени, которые вы видели почти на всех фотографиях, это вазы или фонтаны в центре цветника перед домом. В садах неоклассицизма могли быть также более объемные скульптурные композиции. Но послушайте историю про гномиков. Это письмо дочери владельца сада и дома, построенного в "Александровском вкусе". Она пишет своей подруге, описывает душистый цветник около беседки и пишет следующее: “Папа не может ничего оставить без своего участия, даже наш садик. Он привез из Германии фигурки гномиков, совершенно, на мой взгляд, безвкусные, и расставил их в саду. Убирать не разрешает и обижается! Теперь гостей обязательно подводят к этим гномикам и бедный папа ждет слов восхищения. Излишне говорить, что восхищения он так и не дождался”.

Теперь я хочу вас пригласить в один сад в Царском селе, с которого, собственно, началось блистательное шествие модерна. Это дача Великого князя Бориса Владимировича (фото),(фото). Его отец - Великий князь Владимир Александрович, президент Академии художеств, доводился дядей Николаю II. На двадцатилетие великого князя Бориса всеобщая бабушка всех царских домов Европы, королева Виктория сделала подарок - подарила ему дачу, привезенную из Англии. В собранном виде получился дом и конюшня, то есть, два строения. В Царском селе между Павловским и Московским шоссе находится Отдельный парк работы Видова середины XIX века. В этом парке есть Колонистский пруд. Для строительства дачи был куплен участок земли от Колонистского пруда до Московского шоссе площадью примерно 4 гектара. На этом участке были выстроены англичанами два здания - собственно дача и конюшня, а годом позже фон Гоген, видный архитектор модерна и придворный архитектор отца хозяина, Великого князя Владимира Александровича, построил еще один дом, так называемый "Запасной дом". Видите, цветок модерна и здесь читается в плане (с некоторой натяжкой). Я пыталась реконструировать план сада, имея на руках неполный план дорожной сети и убрав оттуда всё безобразие, построенное в более позднее время. На плане A - главный дом, B - здание конюшни, C - запасной дом, G - живая изгородь из липы мелколистной, D - туевая аллея, E - ясеневая аллея, F - фонтан в собственном садике. После революции эта дача отошла ВИРу (Всероссийский институт растениеводства им. Н.И.Вавилова), который по-прежнему там располагается. Там было построено очень много различных технических сооружений: сараи, будки, ржавые ограждения, какие-то строения, арендуемые неизвестно какими фирмами и так далее. От сада кое-что сохранилось. Вот собственный садик с фонтаном. Этот сад со всех сторон закрыт, и его самого никогда не видно. Даже въездные дороги в сад со стороны Павловска и со стороны Пушкина не прямо подводят к дому, а упираются в вечнозеленые насаждения, так что дом открывается неожиданно. А эти аллеи заканчиваются посадками одиночных деревьев, которыми они замкнуты. Это вязовая аллея, которая упирается в кедровую сосну, а это аллея из туи западной, но от дерева в конце аллеи остался только пень.

Эта фотография была сделана сразу после постройки дома, он еще совсем "голый", а вот фотография 60-х годов - дом утопает в зелени, и на круглой клумбе в Собственном садике что-то еще выращивали. Теперь не осталось ни каменных ваз, ни каменных столбов, как не осталось и каменной стены, огораживающей Собственный садик от остального сада. Вот так выглядит главное здание дачи сейчас. Это туи, окаймляющие полукруглую площадку у бокового выхода дачи. С полукруглой площадки можно выйти в туевую аллею. Здесь у входа также располагается небольшая круглая клумба, на ней, вероятно, тоже было какое-то украшение, поскольку сотрудницы рассказывали, что они при посадке летников откопали мраморную плиту, вероятно, служившую постаментом для вазы. Сама туевая аллея, к сожалению, сейчас поредела. Это то, что осталось от фонтана с очень симпатичным змеем. Фонтан, конечно, давно не работает, но его можно было бы отреставрировать. Реставрацией сада никто не занимается. Вот остатки стены Собственного садика и выход в ясеневую аллею, упирающуюся в крупную сосну кедровую в окончании аллеи. Сад небольшой, его не так сложно было бы восстановить, но надо убрать эти ужасные постройки, теплицы и разные сараи. Этот сад очень трудно фотографировать, поскольку обязательно в кадр попадает какая-нибудь помойка. Вот ясеневая аллея зимой, дальше за ней начинается Колонистский пруд. Здесь была подъездная дорога со стороны Пушкина. От ворот остался один столб. Еще несколько лет назад тут были чудесные ворота, от которых я нашла только один фрагмент. Их рисунок подготавливал впечатление от девичьего винограда, которым завиты все здания усадьбы. Эти ворота куда-то исчезли. Вот девичий виноград - он ровесник построек, ему уже больше ста лет. Из всех насаждений того времени сохранился девичий виноград, карагана, ели, лиственницы, клены, сосны, пихты, липы, березы и туи. Вот Запасной дом работы фон Гогена, он еще более романтичный, чем здания, построенный англичанами.

Территория дачи открыта. Туда на пикники приходят жители Пушкина, раскладывают костры под рододендронами Ледебура и ломают их ветки. Внутри здания располагаются кабинеты администрации ВИРа, рядом поля ВИРа, в сараях хранится какое-то оборудование. Здание начали реставрировать, но дойдут ли у них руки до сада, я не знаю. Вот здание конюшни, около него тоже сохранились старые туи и лиственницы. Эти решетки и часы на конюшне уже отсутствуют. Будем надеяться, что их забрали на реставрацию. Вот рядовая посадка липы мелколистной, это была живая изгородь и до сих пор можно разглядеть следы стрижки. Это была граница дачи.

Сам хозяин, Великий князь Борис, называл свою дачу Wolfgarden ("Волчий сад"), имея в виду уединенность и укромность места. Борис был публичным лицом, членом императорской семьи, но, по воспоминаниям современников, он вел довольно бурную личную жизнь, которую не хотел делать достоянием посторонних. Сад был устроен таким образом, что вход в каждое здание не был виден из других зданий, скрыт посадками. Из здания дачи абсолютно не было видно, кто пришел к шоферу, проживавшему в запасном доме. Соответственно, шоферу не было видно, кто приходил к хозяину. Ничего не было видно и из конюшни. Великий князь мог свободно выйти из своего дома, пройти по туевой аллее, сесть в свою лодку на Колоничке и уплыть вообще неизвестно куда, неизвестно с кем, хотя Колоничка, в принципе, небольшой пруд. Князь Борис уцелел, пережил революцию, эмигрировал во Францию и жил в Ницце, где и умер в 1943 году. Он воевал, прошел первую мировую войну, командовал лейб-гвардии Атаманским полком, затем был походным атаманом всех казачьих войск в Ставке Верховного главнокомандующего, так что, возможно, он не был такой повеса и гуляка, как о нем писали.

Теперь отправимся еще на одну небольшую прогулку. Очень жаль, что почти ничего из прекрасных произведений эпохи модерна не осталось на Карельском перешейке. Ходит много разговоров о даче Маннергейма, лично я знаю три места, которые так называют, но всё это другие дачи. Увы, в тех краях почти ничего не осталось, а там были очень интересные сады, потому что побережье Финского залива было престижным и дорогим местом. Именно там находилось имение Марии Крестовской, дочери известного писателя Всеволода Владимировича Крестовского, автора романа "Петербургские трущобы". Имение называлось "Мариоки" в честь Марии Всеволодовны. (недалеко от теперешнего Молодежного) Там располагался прекрасный деревянный особняк работы архитектора Ильина, а Ильин часто работал с Катцером, так что сад, вероятнее всего, был работы Катцера. "Необыкновенно поэтический уголок, возникший из мечты поэтической женщины", - так называла Мариоки Т.Л.Щепкина-Куперник. Мария Крестовская сумела превратить Мариоки в удивительный памятник садово-паркового искусства, который, к сожалению, не сохранился. По воспоминаниям современников, это был прекрасный сад, который спускался террасами к заливу и был разбит на Верхний сад и Нижний сад. Лестница, которая вела вниз, была вся уставлена вазонами с цветами, а на террасах у нее росли рододендроны, которые полыхали в белые ночи. Та же Щепкина-Куперник писала в своих воспоминаниях: "Нигде не было такой великолепной сирени, как в Мариокском парке, тянувшемся на 40 десятин, таких огненных азалий, пылавших, как живые костры в июньские белые ночи, таких изящных красивых кленов, пестролистных ясеней, лиственниц..." Тюльпаны в саду высаживались сотнями луковиц. Сама Крестовская писала: "…одних различных корней всевозможных растений и цветов я посадила около шести тысяч, разделяя наполовину старые, наполовину, выписывая новые из Франции, Германии и Голландии…" Это за одно лето!

Дача Нобелей находилась в районе деревни Алакирьола. Дом был построен по проекту академика архитектуры Густава Нюстрёма, а сад площадью в полгектара был спланирован самим Регелем. В саду было высажено более 400 декоративных деревьев, кустарников и цветов. В усадьбе имелась также оранжерея и теплица, за которыми ухаживал шотландский садовод Джон Андерсон. От всего этого остались только крохи и воспоминания.
Разрушения начались сразу после революции, когда Ленин отдал Карельский перешеек Финляндии. Брошенные дома финны разбирали и увозили вглубь Финляндии, а потом по этим местам прокатилась финская война, а потом - Великая Отечественная война и ничего не осталось. На Южном берегу Финского залива всё-таки сохранилось побольше, чем на Карельском перешейке, но скоро и этого не останется.

Вот еще одна дача в Царском Селе, которая принадлежала художнику Павлу Петровичу Чистякову (фото). По выражению Стасова Чистяков был "педагог всех русских художников", академик, адъюнкт-профессор Академии художеств, более 20 лет он заведовал мозаичным отделением Академии художеств. После продажи Третьякову картины "Голова боярина" у Чистякова появились средства, которые позволили ему построить дачу, потому что, несмотря на все регалии, денег не хватало. Дача располагается в Царском Селе у Московского шоссе, недалеко от дачи великого князя Бориса. Дом был построен по проекту архитектора Кольба при активном участии хозяина. Вы узнаете эту террасу? Правильно, здесь режиссер Бортко снимал последнюю экранизацию романа "Идиот". Когда в фильме пьют чай на даче, снятой князем Мышкиным у Лебедева, это происходит именно здесь, на этой террасе. Бортко выбрал эту дачу, как типичную для того времени. Сама дача очень неплохо сохранилась, так как в ней сейчас музей. До этого в доме находились коммунальные квартиры, после смерти последних Чистяковых всё приходило в запустение, а за садом вообще никто не ухаживал. Сейчас там музей и дом постепенно восстанавливают, но садом не занимаются, а сад был такой, чтобы художник и члены его семьи могли в нем постоянно рисовать. Это значит, что там были созданы разнообразные живописные виды, а также поставлены многочисленные скамейки - и деревянные, и кованые, и дерновые. Рисовал сам художник, рисовали его жена и дочери, кроме того, на даче постоянно жил кто-нибудь из учеников. То есть, это был такой постоянно рисуемый сад. Еще сад был знаменит своими розами, хотя розы там были высажены недорогие. Вот у его соседа, великого князя Бориса на круглой клумбе вокруг фонтана были высажены прекрасные сортовые розы: чайно-гибридные, полиантовые и другие. А у Чистяковых росли гибриды розы морщинистой и прочие недорогие сорта, которые тогда были в их распоряжении. А еще там буйствовали "флокусы". Жена Чистякова Вера Егоровна, его бывшая ученица, очень сильно любила флоксы. Искусствовед и историк Царского села Эрих Федорович Голлербах писал после смерти Павла Петровича в 1919 году "…умер старый художник и флокусы заглохли". В голодное время, в 1918 году сам художник говорил: "мой сад меня кормит". Имелся в виду желудевый кофе. Решение о создании музея было принято в 1979 году, но сам дом-музей П.П.Чистякова открылся только в 1987 году. Между домом и Московским шоссе с северной части участка располагается декоративный сад. А с южной части участка находился плодовый сад, который Чистякову никак не удавался, что и немудрено, так как грунтовые воды залегают очень близко, а карликовых подвоев тогда, наверное, не использовали. Вот эти страусники, которые мы видим на акварели 1918 года дочери художника, сохранились и сейчас, их можно увидеть. Вот круглая клумба с "флокусами", вот крыльцо и вход в дом крупным планом. Это южный фасад, а у бокового фасада сохранилась гречиха сахалинская. Есть воспоминания 1910-х годов, где гость, пришедший к Чистякову, пишет: "…гигантские сахалинцы закрывали окно первого этажа". Эти "гигантские сахалинцы" до сих пор там растут. Собственно, от сада остались только страусники, "сахалинцы" и липовая аллея, а также воспоминания и акварели.

Вот еще четыре фотографии: дача Дейчмана (фото), где каменистый садик пестуют жильцы. Здесь остались только старые березы. А вот натурализовавшаяся пролеска (фото) - это привет нам из Серебряного века. Старые туи в очень плохом состоянии. Вот садик Офицерского собрания (фото), туда проникать опасно для жизни, так как там очень суровый сторож, но с обратной стороны есть дырка в заборе, через которую можно пролезть. Там растет шикарная веймутова сосна и рядом с ней клены - остатки старого сада. Эти фотографии сняты через забор, но когда сторож увидел, что я, перегнувшись через острые пики забора, пытаюсь что-то снимать, он стал меня прогонять.

Вот это дача Сильвио Данини (фото), архитектора Царскосельского дворцового управления и последнего архитектора Императорского двора. Данини был замечательный мастер, множество его построек украшает Царское Село и в наши дни. Это его собственная дача, где сохранились остатки пруда и группы старых деревьев, но в саду очень много самосева клена, который полностью искажает картину сада. Так что для восстановления исходного прежде всего нужно расчищать самосев. Это немногое, что осталось вдоль Павловского шоссе в Царском Селе.

На этом нашу прогулку по садам Серебряного века можно закончить.

Лекция состоялась 19 января 2008 г. в Доме Садовода на Фонтанке (Санкт-Петербург); www.daylily.ru

Расшифровка и запись предоставлены Анастасией Науменко

© Светлана Воронина, 2008 г.
© Фото Светланы Ворониной и Греты Барбухатти, 2006-2008 г.