Барокко

Барочные традиции, прежде всего голландская, французская и итальянская, определили облик садов и парков петровской эпохи. Петр лично знал и высоко ценил имперскую представительность резиденций Людовика XIV, Версаля и Марли, но желал соединить в своих загородных парках яркие черты, взятые из разных национальных культур. Новым для России было и использование загородных садов — официальный, сопровождавшийся специальными ритуалами осмотр, народные гуляния, массовые праздники и триумфы. Архитектура и символика главенствуют в парковом строительстве петровской эпохи, превращая сад в эстетическое либо политическое высказывание.

В Петергофе император повелевает "строить забавные дворцы каменною изрядною архитектурною работою". Петр заказывает множество проектов садов, дворцов и павильонов, проводит колоссальные реплантации, доставляя деревья из-за границы (липы для Петергофа привозили из Амстердама, яблони из Швеции, ивы, барбарис и розы из Данцига и Ревеля) и из различных частей Российской империи. Перемещения растительности в петербургские резиденции своим размахом напоминают петровское переселение мастеров-строителей в новую столицу: так, из Московской губернии в Петергоф было доставлено 40000 вязов и кленов, из Ростова — 6000 грабов. Петр добивался географической представительности растительного мира России в своих садах. Он распоряжался о присылке в Петергоф кедров из Сибири и велел доставить туда по одному экземпляру каждого вида деревьев, растущих в Гиляни, на каспийской границе империи. Так создавался новый архитектурный и природный мир, приучавший русских посетителей к иноземной культуре жизни.

Свидетельства очевидцев показывают, что петровские сады были решены в обобщенно "европейской" манере с предпочтением уютного стиля голландских загородных домов. Путешественник, видевший Летний сад в 1710 году, описывает деревянный дворец как "небольшой домик в саду, голландского фасада, пестро раскрашенный, с золочеными оконными рамами и свинцовыми орнаментами. Возле — небольшой птичник, в котором щебечут разного рода пташки... Сзади, в саду же, другой большой дом с фонтанным снарядом, приводимым в движение посредством большого колеса, и подле — небольшой зверинец... Наконец, следует круглая оранжерея с различными небольшими при ней строениями... В середине сада большой выложенный плитою водоем и в центре его грот, из которого бьет фонтан. В оранжерее выставлено несколько померанцевых, лимонных и лавровых деревьев, и также гвоздичных кустов".

Стиль петровских садов постепенно менялся, обогащаясь каменными постройками выдающихся архитекторов (такими, как Летний дворец Д. Трезини и А. Шлютера), приобретая большее разнообразие, гармонию и масштаб. Ф.В. Бергхольц в 1721 году описывает Летний сад уже как обширное пространство, раскрывающееся на "большой красивый луг" и украшенное длинными галереями. От центральной площадки брали начало четыре аллеи, на ней же стояла "прекрасная статуя с покрытым лицом, у подножия которой течет или, лучше сказать, бьет вода со всех концов". С другой стороны площадки "устроена в куще деревьев небольшая беседка, окруженная со всех сторон водою, где обыкновенно проводит время царь, когда желает быть один". Птичники, оранжерея, грот, рощица дополняли образ сада.

Чрезвычайно важным новшеством петровской эпохи было создание парковых программ — системы символов, аллегорий и аллюзий, придающих прогулке дополнительный смысл. Наполовину осуществленный проект парка в Стрельне (начат по проекту Ж.-Б. Леблона) включал в себя сеть каналов: по ним можно было подплыть к высоко стоящему дворцу, под террасой которого устроены гроты, а наверху предполагался фонтанный каскад. Регулярная система версальского типа соединилась здесь с поэзией моря и образом стоящего над волнами замка.

В Петергофе программа и образ парка усложняются, а сам парк разделяется на несколько зон разного настроения и стиля. Большой Грот Петергофа, состоящий из нескольких облицованных “диким” камнем залов, окружен каскадом фонтанов, изливающих свою воду в море; в соединении со статуей Самсона, раздирающего пасть льва, которая напоминает о триумфе России в Северной войне, каскад выражает идею морской мощи державы. Канал, расположенный по оси дворца, в отличие от крестообразного версальского, уходит в бескрайнее море и обеспечивает водный путь к острову-крепости Кронштадт. Петергофский сад Марли, несмотря на французский прототип, соответствует планировке голландских вилл XVI — XVII вв.: он имеет две оси симметрии; увеселительный дворец расположен на острове среди геометрически оформленных прудов, клумбы ограничены стриженым кустарником, подпорная стена с аркадой ограждает сад от морского ветра.

Укромный угол парка, в котором размещен дворец Монплезир, придает ему значение частной, интимной резиденции, подобной версальскому Трианону.
Программный характер носило и устройство Головинского парка в Москве, на берегу Яузы. Проект, созданный в Петербурге, Петр препоручает врачу и садоводу-любителю Н. Бидло, сопровождая его инструкциями и предложением добавить "что еще к тому более сам примыслишь". Подобно Летнему саду и Петергофу, Головинский сад имел две пересекающиеся оси, партер, "шпалерную дорогу", систему прудов и открытый вид на реку. Сходство московской резиденции с петербургской было подчеркнуто включением статуи Самсона в оформление плотины Головинского сада. Петр считал воду путем, которая свяжет два города и два парка: "Я надеюсь со временем... ехать водой из Петербурга и в Головином саду при реке Яузе в Москве встать".

Летний сад, устроенный на берегу Невы по проекту самого Петра I и голландского садовода Я. Роозена, был предназначен для воспитания у публики нового, аллегорического мышления. Он включал изваяния мифологических и исторических героев (Адам и Ева, Гераклит и Демокрит, римские императоры), эмблемы (Ночь, Архитектура, Ревность); в специальном павильоне была выставлена на всеобщее обозрение античная статуя Венеры.
Особый интерес представляла "Фабольная роща" Летнего сада — боскет со скульптурными группами на сюжеты басен Эзопа, созданный в подражание знаменитому версальскому Лабиринту. Аллегории, которые в Версале носили куртуазный, любовный характер, в Петербурге становятся средством более серьезных нравоучений. Сохранился документ, в котором сюжеты 32 фонтанов определяются как "из фабол из лабиринта Версальского и зрелища жития человеческого из эзоповых притчей". Этот текст относится к другому, лишь отчасти осуществленному проекту — лабиринту для Петергофского парка. До наших дней дошел только петергофский фонтан Фаворитка, в котором собачка с лаем гонится за утками. Он соответствует версальскому сюжету "Маленький спаниель и большие утки", где птицы говорят собаке: "У тебя хватит сил, чтобы заставить нас обратиться в бегство, но мало, чтобы нас поймать".

Фонтаны-аллегории в петровскую эпоху могли иметь и иной, политический смысл, который был впоследствии утрачен. Примечательно, что Елизавета Петровна, в начале своего царствования осмотрев лабиринт Летнего сада, осталась крайне недовольна сюжетами с мышами и кошкой, сочтя их либо несерьезными, либо опасными, вызывающими у посетителей неуважение к "великим". Указ императрицы "фонтан из эзоповых притчей о кошке и мышах отменить немедленно" говорит о смене вкусов и переходе к триумфальному, торжественному барочному стилю.

Парки, заложенные Петром I в политически важных местах — среди них петербургский Екатерингоф, Кадриорг в Ревеле, усадьбы Лефорта и Головина, находившиеся в "иноземной" Немецкой слободе Москвы, — стали средством распространения новой культуры западноевропейского типа, ее насаждения в буквальном смысле слова. Для петровской садовой культуры характерно создание мира, состоящего из разных по стилю и назначению участков, соединение национальных традиций (древнерусской, голландской, французской, итальянской), обильное использование водных зеркал и потоков, элементы "естественной" планировки с напоминающими дикую природу уголками сада.

Преемники Петра при создании и перестройке загородных резиденций ориентировались на торжественный барочный стиль французских и итальянских парков. В 1730-х — 1750-х годах центром имения обычно был роскошный дворец, а сад и павильоны носили подчиненный характер. Одна из ранних работ Ф. Растрелли (1731-40), Летний Анненгоф в московском Лефортове, построен по строго регулярному принципу. Его территория включила в себя Головинский парк Петра I, но заняла в пять раз большую площадь. Растрелли рассекает прямоугольное пространство двумя прямоугольными сетками аллей, создавая звездчатые перекрестки, выделяет центральную ось, длина которой более километра, располагает партер на нескольких широких террасах, делает главным вид на ансамбль с Яузы. Полностью этот вид раскрывался издалека, с холмов противоположного берега реки. Протяженный фасад дворца, отодвинутого вглубь парка, становился виден лишь при подъеме на верхнюю террасу. Равновесие широких партеров и энергичных осевых аллей, развитие видов по мере прогулки по парку, контраст открытых участков с темным сумраком боскетов говорит об ориентации создателей парка на образцы европейского барокко, прежде всего на версальский ансамбль. Работы Растрелли в курляндских имениях Г. Бирона, Рундале и Митаве, также основаны на центрической композиции, геометрической строгости и осевом построении парка, на преобладании архитектуры над садовым устройством.

Важнейшим ансамблем эпохи позднего барокко стал парк Царского Села, реконструированный по плану Растрелли в 1750-х — 1760-х гг. Продольная ось соединила два отдаленных павильона — Эрмитаж и Монбижу — с Екатерининским дворцом. Регулярная центральная часть парка переходила в лесную зону Зверинца, центром которой был охотничий павильон Монбижу, а границы обозначались высокими земляными валами с бастионами. В Царском Селе Растрелли также использовал террасные партеры с боскетами, статуями и арабесковым заполнением открытых участков. Стремление к гигантскому масштабу, руководившее императрицей (требовавшей постоянного увеличения дворца, фасад которого в итоге протянулся более чем на триста метров) имело следствием чрезвычайную большую площадь ансамбля и протяженность аллей. Длина осевой аллеи, ведущей от дворца к Монбижу была настолько велика, что между ними разместился четырехчастный парк (впоследствии получивший название Александровского).

Растрелли увеличивает высоту и протяженность фасада Большого дворца в Петергофе, придавая центру парка новый масштаб, укрупняет масштаб боскетов Летнего сада. Пафос дальних видов и барочный динамизм отличают и его проект Смольного монастыря в Петербурге, решенного как обособленный от города комплекс на излучине Невы, окруженный садами и оградами.

Парки елизаветинского времени были полны сюрпризов и фантазийных сооружений — лабиринтов, гротов, эрмитажей, горок. Растрелли особо отмечает, что созданный им Грот в Царском Селе отделан "наиредчайшими раковинами, презабавными орнаментами, вазами, статуями и колоннами весьма причудливого вкуса". Грот подмосковного Кускова, созданный, видимо, в подражание царскосельскому, сохранил подобную декорацию, выполненную мастером "гротического дела" И.И. Фохтом. Раковины и лепные рельефы складываются на его сводах то в орнаменты, то в пучки водорослей, то в фигуры птиц и водных обитателей, а статуэтки в нишах инкрустированы блестящими осколками перламутра.

© Борис Соколов, 2008