Ксенофонт. Анабасис, Домострой

 

АНАБАСИС

Книга 1, глава 2

(7) Отсюда в три перехода он проходит 20 парасангов до фригийского города Келен, города густо населенного, обширного и богатого. Здесь у Кира был дворец и большой парк, полный диких зверей, на которых он охотился верхом, когда считал нужным поупражнять самого себя и своих коней. Посреди парка протекает река Меандр, но истоки ее находятся во дворце; она протекает также через город Келены. (8) В Келенах находится также укрепленный дворец великого царя у истоков реки Марсия под акрополем; эта река также протекает через город и вливается в Меандр. Ширина реки Марсия равняется 25 футам. Там, говорят, Аполлон снял кожу с Марсия, одержав над ним победу в музыкальном соревновании, и повесил ее, в пещере, откуда берут свое начало истоки; по этой причине река называется Марсием. (9) Рассказывают, будто Ксеркс, возвращаясь из Эллады после понесенного там поражения, построил этот дворец и акрополь Келен. Кир пробыл там 30 дней; к нему присоединился здесь Клеарх, лакедемонский изгнанник, с 1000 гоплитов, 800 фракийских пельтастов и 200 критских лучников. В то же время явился Сосис-сиракузянин с 300 гоплитов и аркадец Софенет с 1000 гоплитов. Здесь, в парке, Кир произвел смотр и подсчет эллинскому войску, и оказалось, что всего налицо имеется 11000 гоплитов, а пельтастов около 2000.


Книга 2, глава 4

(12) Сделав три перехода, они подошли к так называемой Мидийской стене и миновали ее. Она построена из обожженных кирпичей, положенных в бетон. Ширина ее равняется 20, высота – 100 футам, а длина, как говорят, – 20 парасангам. Она находится недалеко от Вавилона. (13) Оттуда они прошли в два перехода 8 парасангов и пересекли два канала, один по мосту, другой по семи судам, при помощи которых были соединены оба берега. Каналы проведены от реки Тигра, от каналов по всей стране прорыты рвы, сперва большие, а дальше меньших размеров; под конец идут маленькие канавы, какие можно видеть в Элладе на полях, засеянных просом.
Наконец, они достигли реки Тигра, около которой находится большой и многолюдный город по имени Ситтака, отстоящий от реки на 15 стадий. (14) Эллины разбили палатки у города, близ большого прекрасного парка, густо поросшего деревьями всевозможных пород, в то время как варвары перешли через Тигр, после чего они скрылись из виду. (15) После ужина Проксен и Ксенофонт прогуливались впереди расположения войска, и какой-то человек, подойдя к передовым постам, осведомился, где он может видеть Проксена или Клеарха. О Меноне он не осведомился, хотя и пришел от Ариейя, связанного с Меноном узами гостеприимства. (16) Когда Проксен сказал: "я тот, кого ты ищешь", этот человек сообщил следующее: "Меня послали Арией и Артаоз, люди, верные Киру, и расположенные к вам, и они просят вас остерегаться ночного нападения со стороны варваров, так как в близлежащем парке находится многочисленное войско. (17) Они также советуют послать охрану на мост через Тигр, так как Тиссаферн намеревается разрушить его ночью, чтобы лишить вас возможности переправы и том самым запереть вас между рекой и каналом". (18) Выслушав его, они (Проксен и Ксенофонт) привели этого человека к Клеарху и передали последнему его слова. А Клеарха это известие сильно встревожило и испугало.

 Ксенофонт. Анабасис. М., 1951. Перевод М. И. Максимовой

 

ДОМОСТРОЙ

Глава 4
Занятие ремеслами, военным делом и земледелием. Посещение Кира Лисандром


— Нет, все подряд к чему тебе показывать, Сократ? — сказал Критобул. — И работников, каких нужно, по всем искусствам достать не легко, и приобрести знание их невозможно. Нет, какие знания считаются самыми прекрасными и какими заниматься мне было бы наиболее прилично, те ты мне и показывай, а также и работающих в них, да и сам помогай для изучения их, сколько можешь, своими наставлениями.
— Прекрасно, Критобул, — сказал Сократ. -— Действительно, занятие так называемыми ремеслами зазорно и, естественно, пользуется очень дурной славой в городах. Ведь ремесло вредит телу и рабочих, и надсмотрщиков, заставляя их жить сидя, без солнца, а при некоторых ремеслах приходится проводить целый день у огня. А когда тело изнеживается, то и душа становится гораздо слабее. К тому же ремесло оставляет очень мало свободного времени для заботы еще о друзьях и родном городе. Поэтому ремесленники считаются непригодными для дружеского сообщества и плохими защитниками отечества. А в некоторых городах, особенно в тех, которые славятся военным делом, даже и не дозволяется никому из граждан заниматься ремеслами.
– А нам чем советуешь ты заниматься, Сократ?
– Разве нам стыдно будет, — отвечал Сократ, — последовать примеру персидского царя? Он, говорят, считает одними из самых благородных и нужных занятий земледелие ивоенное искусство и чрезвычайно заботится о том и о другом.
Выслушав это, Критобул сказал: – И ты этому веришь, Сократ, что персидский царь заботится еще и о земледелии?
— Вот каким образом мы рассмотрим этот вопрос, Критобул, — отвечал Сократ, — тогда, может быть, узнаем, заботится ли он и об этом. Что касается военного дела, то о нем он чрезвычайно заботится — в этом мы все согласны. Правителям всех народов, с которых он берет подати, он назначил, на какое число всадников, стрелков, пращников и щитоносцев каждый из них обязан доставлять содержание — число такое, которого достаточно, чтобы держать в повиновении подвластные ему народы и, в случае нападения врагов, защищать страну; а кроме этих войск, он содержит отряды в крепостях. Содержание отряду доставляет правитель, которому это назначено, а царь ежегодно делает смотр наемным войскам и вообще всем, кому приказано быть под оружием; при этом всех воинов, кроме отрядов в крепостях, он созывает в одно место, которое называется сборным пунктом; воинов, расположенных около его местопребывания, он осматривает сам, а для осмотра войск, расположенных далеко, посылает доверенных людей. Тех начальников стражи, хилиархов и 7 сатрапов, у которых назначенное им число войск окажется в полном составе, и притом снабжено доброкачественными лошадьми и вооружением, тех правителей он возвеличивает подобающим почетом и обогащает большими подарками; а если он найдет, что какой-либо правитель не проявляет над лежащей заботы о гарнизоне или незаконно наживается в ущерб ему, того он жестоко наказывает, отрешает от должности и ставит другого начальника. Так вот, этот образ действий его показывает нам, что он, несомненно, заботится о военном деле. Затем, какую часть страны он при проезде сам осматривает, ту он сам и проверяет; а какую сам не осматривает, посылает для осмотра ее доверенных людей. Когда он замечает, что благодаря деятельности какого-либо правителя и область его густо заселена, и земля обработана и засажена деревьями, которые производит область, и хлебными злаками, тому правителю он прибавляет еще земли, награждает его подарками и отличает почетным местом; когда же он видит, что у правителя область не обработана и малолюдна вследствие ли его притеснений, или гордыни, или нерадения, того он наказывает, отрешает от должности и ставит другого правителя. Разве показывает такой образ действий его, что он меньше заботится о возделывании земли населением, чем об охране ее стражей? Мало того, правители, назначенные им для той и другой цели, не одни и те же: одни управляют населением и сельскими рабочими и собирают с них подати, а другие управляют вооруженной силой. Если начальник стражи недостаточно защищает страну, то правитель, заведующий полевыми работами, жалуется на начальника, что он не может обрабатывать землю из-за недостатка охраны. Если же начальник стражи водворяет мир для полевых работ, а у правителя область оказывается все-таки малолюдной и не обработанной, то первый в свою очередь жалуется на него. И действительно, население, плохо обрабатывающее землю, обыкновенно не доставляет содержания страже и не может платить податей. А где назначается сатрап, он заведует и тем и другим.
После этого Критобул сказал:
– Если царь действительно поступает так, Сократ, то, мнекажется, о земледелии он заботится нисколько не меньше,чем о военном деле.
– Мало этого, — продолжал Сократ, — он заботится, чтобы во всех местах, где он живет и куда наезжает, были сады, такназываемые парадисы, и чтобы они были наполнены всеми лучшими произведениями земли; в этих местах он сам побольшей части живет, когда не мешает этому время года.
– Клянусь Зевсом, Сократ, — заметил Критобул, — значит, население должно заботиться, чтобы в местах его пребывания сады были как можно лучше украшены деревьями и всеми другими хорошими произведениями земли.
– Некоторые утверждают, Критобул, — продолжал Сократ, — что даже когда царь раздает подарки, то в первую очередь он зовет отличившихся на войне, потому что бесполезно распахивать много земли, если не будет защитников; а затем правителей, лучше всех поддерживающих порядок всвоей области и сделавших ее плодородной, говоря, что ихрабрые не могут жить, если не будет земледельцев. Говорят, и Кир, самый славный из царей, однажды сказал созванным для получения подарков, что он сам имел бы право получатьподарки, предназначенные для тех и других, потому что он отлично умеет поддерживать порядок в стране и защищать ее благоустройство.
– Так, значит, Сократ, — заметил Критобул, — если Кир это говорил, то он гордился способностью делать страну плодородной и благоустроенной в неменьшей степени, чем своими военными способностями.
– Да, клянусь Зевсом, — отвечал Сократ, — если бы Кир остался жив, мне кажется, он стал бы отличным правителем. Помимо многих других доказательств в пользу этого, можно указать на то, что когда Кир шел войной против брата, оспаривая у него престол, то от Кира, говорят, не было ни одного перебежчика к царю, а от царя к Киру много десятков тысяч.
Я и то считаю важным доказательством заслуг правителя, что люди ему добровольно повинуются и в опасности готовы оставаться при нем. А его друзья и при жизни его сражались на его стороне, и после его смерти все пали в сражении вокруг его трупа, кроме Ариея (Арией стоял тогда на левом фланге). Так вот, когда Лисандр привез этому Киру подарки от союзников, то Кир, как сам Лисандр, говорят, как-то рассказывал одному приятелю своему в Мегарах, любезно принял его и, между прочим, сам показывал ему свой сад в Сардах. Лисандр восхищался садом, что деревья красивы, посажены все на одинаковом расстоянии, ряды деревьев прямы, все красиво расположено под прямыми углами, благоухания разного рода сопровождают их при прогулке. В восторге от этого Лисандр сказал: «Конечно, Кир, я восхищаюсь красотой всего этого; но еще гораздо больше я удивляюсь человеку, размерившему и распланировавшему тебе все это». При этих словах Кир обрадовался и сказал: «Так вот, Лисандр, все это размерил и распланировал я, а некоторые растения и посадил сам». Тогда Лисандр посмотрел на него и, видя красоту одежды, которая была на нем, чувствуя запах от нее, видя ожерелья и браслеты и другие украшения, какие на нем были, сказал: «Что ты говоришь, Кир? Ты своими руками посадил что-нибудь из этого?» Кир отвечал: «Ты удивляешься этому, Лисандр? Клянусь тебе Митрою, когда я здоров, я никогда не сажусь за обед, пока не вспотею, занимаясь каким-нибудь военным упражнением или земледельческой работой или вообще над чем-либо усердно трудясь». При этих словах, как рассказывал Лисандр, он сам подал руку Киру и сказал: «Мне кажется, ты по праву пользуешься счастьем, Кир: ты пользуешься им за то, что ты — хороший человек».



Глава 19 Садоводство

– Не относится ли к земледелию, — спросил я, — и по садка деревьев?
– Конечно, относится, — отвечал Исхомах.
– Так разве это возможно, что как сеять, я знаю, а каксажать деревья, не знаю?
– Будто ты этого не знаешь? — сказал Исхомах. г
– Как знаю? — сказал я. — Да я не знаю, ни в какую землю сажать дерево, ни какой глубины и ширины рыть яму длярастения, ни каких размеров должно быть растение, когда егосажаешь, ни при каком положении в земле оно может лучшевсего расти.
– Ну, так учись тому, чего не знаешь, — сказал Исхо- змах. — Какие ямы роют для растений, я уверен, ты видал?
– Много раз, — отвечал я.
– Так видел ли ты когда яму глубже трех стоп?
– Нет, клянусь Зевсом, — отвечал я, — даже и в две с половиной стопы не видал.
– А шириною больше трех стоп яму видел?
– Нет, клянусь Зевсом, — отвечал я, — даже и в две стопы не видал.
– Ну, еще вот на что ответь мне, — сказал он, — видал тыяму глубиною меньше стопы?
– Нет, клянусь Зевсом, — отвечал я, — даже и в полторыстопы не видал: ведь при окапывании будут вырывать растения, если они посажены так уж чересчур близко к поверхности.
– Итак, Сократ, — сказал он, — ты вполне знаешь, что не роют яму ни глубже двух с половиною стоп, ни меньше по лутора.
– Нельзя этого не видеть, — отвечал я, — когда это такбросается в глаза.
– А отличаешь ты с первого взгляда сухую землю от сырой? — спросил он.
– Сухой считаю я, например, землю около Ликабетта и подобную ей, — сказал я, — а сырой — в Фалерской низине и подобную ей.
– Так в какой же земле будешь ты рыть для растения глубокую яму — в сухой или в сырой? — спросил он.
– В сухой, клянусь Зевсом, — отвечал я, — если в сырой рыть глубокую, то встретишь воду: нельзя уже будет сажать в воду.
– Прекрасно, — сказал он. — Так вот, когда ямы вырыты, в какое время года надо сажать растения в сухой и в сырой земле? Видал ты это?
– Конечно, — отвечал я.
– Так, если хочешь, чтоб растение поскорее принялось, то как ты думаешь, когда скорее ветка пустит корни в твердый грунт, — через рыхлую ли землю, если подсыпать под нее обработанной земли, или через необработанную?
– Очевидно, — сказал я, — что через обработанную оно скорее пустит корни, чем через необработанную.
– Значит, надо подсыпать земли под растение?
– Почему не подсыпать? — сказал я.
– А как, по-твоему, лучше примется ветка — если ты поставишь ее всю прямо, верхушкой к небу, или если часть ее положить под подсыпанной землей, так чтобы она лежала наподобие повернутой гаммы?
– Вот так, клянусь Зевсом, больше будет глазков под землей; а из глазков, как я вижу, и поверх земли растут побеги;думаю, и с глазками под землей то же самое делается. А если много будет ростков под землей, то растение, думаю, пойдет скоро и сильно.
– Так и насчет этого, — сказал он, — ты одного мнения со мною. Что же? Ты только нагребешь кучку земли вокруг растения или и утопчешь ее хорошенько?
– Утопчу, клянусь Зевсом, — отвечал я. — Если не утоптать, то от дождя, наверно, неутоптанная земля превратитсяв грязь, а от солнца высохнет до глубины; таким образом,есть опасность, что растение будет гнить от сырости и сохнуть от засухи, когда корни подвергаются жару.
– Значит, и насчет посадки винограда, Сократ, ты во всем одного мнения со мной.
– И смоковницу, — спросил я, — так же надо сажать?
– Думаю, — отвечал Исхомах, — и все другие фруктовыедеревья. Ведь если что полезно при посадке винограда, что из этого не одобрить для посадки других растений?
– А маслину как мы будем сажать, Исхомах? — спросил я.
– Ты хочешь испытать меня и насчет этого, — сказалон, —хоть сам превосходно это знаешь. Ты ведь видишь, конечно, что для маслин ямы роют глубже, потому что их роют главным образом по сторонам дорог; видишь, что у всех молодых растений есть пеньки; видал, что на голове у всех растений наложена грязь и верхняя часть у всех растений защищена «шапочкой».
– Вижу все это, — сказал я.
– А если видишь, — заметил он, — то чего о них ты незнаешь? Или не знаешь, Сократ, как сверху на грязи положить черенок?
– Клянусь Зевсом, Исхомах, — отвечал я, — все, о чем ты говорил, мне известно. Но мне опять пришло в голову, почему это, когда ты раньше предложил мне общий вопрос, умею ли я сажать, я дал ответ отрицательный. Мне казалось, что я не мог бы ничего сказать о способах посадки; но, когда ты стал предлагать мне вопросы по отдельности, я даю тебе ответы, совпадающие с мнением, которого держишься ты, такой великий знаток по части земледелия. Неужели, Исхомах,вопросы служат одним из методов обучения? Только теперь я понял, как ты мне предлагал вопросы по отдельности: ты ведешь меня через вещи, мне известные, указываешь на сходство с ними тех, которые я считал неизвестными, и через это заставляешь меня верить, будто я и их знаю.
– Так неужели, — сказал Исхомах, — если бы я спросил тебя о серебряной монете, настоящая она или нет, я мог бы заставить тебя верить, что ты умеешь отличать настоящие деньги от поддельных? Или, спрашивая об игре на флейте, убедил бы тебя, что ты умеешь играть, или о живописи и обо всех подобных искусствах?
— Может быть, — отвечал я, — раз ты заставил меня верить, будто я умею обрабатывать землю, хоть я знаю, что никто никогда не учил меня этому делу.
— Нет, Сократ, это невозможно, — сказал он. — Но, как я тебе и раньше говорил, земледелие — такое любящее человека, милостивое занятие, что у кого есть глаза и уши, тому оно тотчас дает знание себя. Многому оно само учит, как лучше всего с ним обращаться. Вот, например, виноградная лоза поднимается на дерево, если есть дерево вблизи: она учит нас, что надо ее держать, направив вверх; раскидывает она листья, пока гроздья у нее еще нежны: она учит, что в эту пору надо затенять гроздья, находящиеся на солнце; а когда придет время ягодам уже наливаться сладостью от солнечных лучей, она сбрасывает листья и учит человека обнажать ее и дать плодам созреть. Наконец, благодаря обилию плодов своих она представляет нашему взору одни гроздья уже зрелыми, другие — еще зеленоватыми: она учит срывать с нее плоды, как собирают смоквы — те, которые в данный момент уже поспели.

 Ксенофонт. Сократические сочинения. М.-Л., 1935. С.232-234, 272-275. Перевод С. И. Соболевского

 

 
© Б.М. Соколов - концепция; авторы - тексты и фото, 2008-2024. Все права защищены.
При использовании материалов активная ссылка на www.gardenhistory.ru обязательна.